Намывая руки, она краем уха услышала звон дверного колокольчика, а затем тихие звуки разговора. Еще один покупатель. Когда она вышла из уборной, ее было не видно из-за большой витрины с дешевыми солнечными очками, и Хезер почти дошла до прилавка, когда заметила униформу и пистолет, закрепленный на бедре.
Коп.
– Как дела у этого Келли? – спросил мужчина за прилавком.
Коп с огромным пузом, нависающим над ремнем, пожал плечами:
– Пришли результаты вскрытия. Оказывается, малыш Келли погиб не от пожара.
У Хезер было такое ощущение, будто что-то сильно ударило ее в грудь. Она натянула капюшон и притворилась, что ищет чипсы. Она взяла пакет с кренделями и уставилась на него.
– Грустная история. Похоже на передозировку. Он принимал таблетки с тех пор, как вернулся с войны. Возможно, он пошел в этот дом Грейбиллов, ища теплое уютно местечко, чтобы поймать кайф.
Хезер выдохнула. Она тут же почувствовала безумное чувство облегчения. До этого момента она не осознавала, что считала себя немного причастной к этому убийству.
Но это было не убийство.
Тем не менее дом кто-то поджег, продолжил полицейский, и Хезер поняла, что таращится на одну упаковку крекеров гораздо дольше, чем следует, и теперь полицейский пристально смотрел на нее. Она положила упаковку обратно на полку, опустила голову и направилась к двери.
– Эй! Эй, мисс!
Она замерла.
– Вы забыли свои продукты. И сдачу.
Если бы она убежала, это бы выглядело подозрительно. Тогда коп мог бы задуматься, почему она так сделала. Хезер медленно повернулась к прилавку, не поднимая глаз. Она чувствовала, что оба мужчины наблюдают за ней, пока она собирает пакет с едой. Ее щеки горели, а во рту было сухо, как в пустыне.
Хезер почти дошла до двери, почти не вызвав подозрений, когда ее окрикнул коп:
– Эй! – Он пристально смотрел на нее. – Посмотри на меня.
Хезер заставила себя посмотреть ему в глаза. У него было пухлое лицо, напоминающее тесто. Но глаза были большими и круглыми, как глаза ребенка или животного.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Хезер назвала первое имя, которое пришло ей в голову:
– Вивьен.
Коп заложил жвачку за другую щеку.
– Сколько тебе лет, Вивьен? Ты учишься в старшей школе?
– Закончила, – ответила Хезер. Ее ладони чесались. Ей хотелось развернуться и убежать. Его глаза быстро бегали по ее лицу, словно он его запоминал.
Он подошел к ней на шаг ближе.
– Вивьен, ты когда-нибудь слышала об игре, которая называется Паника?
Хезер отвела взгляд.
– Нет, – ответил она шепотом. Это была глупая ложь, и она тут же подумала, что стоило сказать «да».
– Мне казалось, что все играют в Панику, – заметил коп.
– Не все, – возразила она, поворачиваясь к нему. В его глазах зажглась победная искорка, как будто она в чем-то призналась. О господи! Она все испортила. Сзади вся ее шея была мокрая от пота.
Коп пристально смотрел на нее еще несколько секунд.
– Давай, уходи отсюда, – вот все, что он сказал.
На улице Хезер сделала несколько глубоких вдохов. Воздух был очень влажный. Надвигалась гроза – сильная гроза, судя по небу, которое было практически зеленым, будто весь мир вот-вот стошнит. Хезер откинула капюшон, позволяя поту со лба испариться.
Она побежала по парковке к колонке.
И остановилось.
Лили не было в машине.
Раздался громкий звук, от которого Хезер подпрыгнула. Небо раскрылось, и дождь сердито зашумел по тротуару. Хезер добежала до машины, как только первый удар грома разорвал небосвод. Она дернула дверь. Заперта. Где, черт возьми, Лили?
– Хезер! – голос Лили прозвучал в шуме дождя.
Хезер повернулась. Полицейский стоял рядом со своей бело-голубой патрульной машиной. Одной рукой он держал ее сестру.
– Лили! – Хезер подбежала, забыв о мерах предосторожности. – Отпустите ее, – сказала она.
– Спокойно, спокойно. – Коп был высокий и тощий, а его лицо напоминало морду мула. – Будьте спокойны, обе. Хорошо?
– Отпустите ее, – повторила Хезер. Коп подчинился, и Лили подбежала к сестре, обвив ее талию руками, как маленькая девочка.
– Подождите, – сказал коп. Снова вспыхнула молния, подсветив его серые кривые зубы. – Я просто хотел убедиться, что с этой маленькой леди все в порядке.
– С ней все хорошо, – сказала Хезер. – У нас все в порядке. – Она начала отворачиваться, но полицейский ее остановил.
– Не так быстро, – сказал он. – У нас по-прежнему есть одна маленькая проблема.
– Мы ничего не сделали! – заговорила Лили.
Полицейский покосился на нее.
– Я тебе верю, – сказал он, немного смягчившись. – Но вот эта машина, – он показал на побитый «Таурус», – числится в угоне.
Дождь лил так сильно, что Хезер не могла ни о чем думать. Лили выглядела очень грустно и слишком костляво – ее футболка прилипла к ребрам.
Коп открыл заднюю дверь патрульной машины.
– Садись, – он обратился к Лили. – Просохни.
Хезер это не понравилось – ей не хотелось, чтобы Лили была рядом с полицейской машиной. Вот чем они тебя брали – были милы, заставляли думать, что ты в безопасности, а затем без предупреждения переворачивали столы. Хезер вспомнила Бишопа, и от этого у нее сжалось в горле. Не только копы использовали такую тактику.
Но Лили забежала внутрь, прежде чем Хезер успела сказать «не надо».
– Может, пойдем куда-нибудь и поговорим? – спросил коп. По крайней мере, он говорил не рассерженно.
Хезер скрестила руки.
– Я в порядке, – сказала она, надеясь, что он не заметит, как она дрожит. – И я не крала эту машину. Это машина моей мамы.
Полицейский покачал головой:
– Твоя мама сказала, что ты ее украла. – Хезер плохо слышала его сквозь шум дождя. Вы неплохо обустроились на заднем сиденье. Еда. Одеяла. Одежда. – Капля дождя скатилась с кончика его носа, и Хезер подумалось, что он выглядит так же жалко, как Лили.
Она отвела взгляд. Ей хотелось рассказать ему, излить душу, объяснить все. И это желание росло, как воздушный шарик внутри ее груди, больно давя на ребра. Но она просто сказала:
– Я не вернусь домой. Вы не можете меня заставить.
– Разумеется, могу.
– Мне восемнадцать, – возразила она.
– Ни работы, ни денег, ни дома, – сказал коп.
– У меня есть работа. – Хезер знала, что выглядит глупой и упертой, но ее это не волновало. Она обещала Лили, что они не вернутся назад, и сдержит свое обещание. Возможно, если она расскажет о маме – о вечеринках и наркотиках, – ей не придется возвращаться назад. Но они могут упрятать маму в тюрьму и отдать Лили в дом к незнакомым людям, которым на нее наплевать. – У меня есть хорошая работа.
И вдруг она поняла – Энн.
