И что они в таких коморках как эта делают? Судя по неуютному ложу - спят. Судя по намеку на то, что можно использовать с риском для жизни сиденьем - работают, судя по вытянутой гробнице с плоской крышкой, которую используют как подставку для пищи - трапезничают. Так что это? Столовая, кабинет, спальня? И чья, из тех, кто сюда толпой вваливался? Судя по простору и шикарности интерьера - тэн. Они все тэн? Это сепришь? А где хозяйский шигон, туглос, где сам хозяин, эстибы?
И почему ее оставили здесь? Намек что она тоже теперь тэн? Тогда где хозяйский чип?
А если не тэн и это не сепришь, тогда что? Почему здесь целая толпа землян? Почему в камере функциональностью обстановки соединено несоеденимое? Они не слышали об удобствах? Они не знают, что едят в столовой, спят в спальне, встречаются в гостиной, а работают в кабинете?
Эйфия в растерянности что не может решить загадку присела на ложе, хмуро покосившись на ворсистый, грубый покров темного цвета, на подушку лежащую в сторону окна, а не выхода, как энергетически бы было разумнее - кто может спать на таком ложе? Какие ужасы на нем должны сниться?
Подумала и осторожно прилегла. Жуть конечно, но выбора нет, а она слишком устала, нужно восстановится.
И не заметила, как заснула.
Мужчина принес ужин, но увидел, что кушать некому - девушка спала. Малышка настолько утомилась, что не воспользовалась подушкой и одеялом, не разделась.
Семен поставил пищу на тумбочку и присел на корточки рядом с девушкой, невольно залюбовавшись ее безмятежным лицом, густой волной волос, струящихся до пола. Ладонь потянулась к локонам, погладила их, ощутив прохладу и нежность шелка. И показалось ему в тот момент, что именно ее он ждал, именно ее искал, и что они уже повенчаны, хоть еще сами о том не знают.
Волчица и пурга связали их, и что из этого выйдет лишь им и известно.
Семен взял второе одеяло из шкафа, накрыл девушку и вышел, прикрыв двери. Он расположился у Петра в комнате за стеной.
Самарин, взволнованный произошедшими событиями, улетевший мыслями в привычный ему мир иллюзии, размечтался поговорить, но Колмогорцев, устроив себе ложе на полу, повернулся к стене и сделал вид, что спит. А сам смотрел в темноту и видел подарок пурги и волчицы.
Эйфии снился кошмар: Рэйсли совершал сэн-сэш из-за позора дочери, что мало оказалась неблагодарной, так еще и трусишкой.
- Нет, папа, пожалуйста, нет, - умоляла его Эя.
Нэ-э-эй!! - разнеслось по дому.
Мужчин за стенкой подкинуло. Семен вскочил, и на ходу натянув спортивные брюки, ворвался в свою комнату, уверенный, что случилось что-то из ряда вон. Включил свет и увидел девушку, что сидела на постели, с ужасом таращась перед собой.
- Сон плохой приснился, - сообразив, сообщил сунувшему нос в помещение парню. - Иди спи, без тебя разберемся, - отправил его восвояси. А сам подошел к тумбочке и, взяв пусть холодный, но чай с мятой, подал девушке:
- Попей, полегчает. Меня мать научила: как кошмар снится, иду на кухню, что-нибудь пью и все забывается.
Фея с удовольствием выпила душистый чай, щурясь на странный предмет, свисающий с потолка. Неужели это светильник?
- Убери этот светильник, пожалуйста. Он ужасно яркий, - попросила, показав на него.
- Лампа? Неприятно? - понял по жесту. - А в темноте не испугаешься?
- Пожалуйста, - почти взмолилась, прикрыв ладонью глаза. - Как можно использовать такой яркий светильник? Вы портите себе зрение.
- Хорошо, хорошо, сейчас выключу, успокойся.
Свет погас.
- Лучше? - спросил Семен, ища повод остаться и понимая, что нужно уходить. Эйфия смотрела на него и отчего-то чувствовала расположение, нечто сродное тому ощущению, что вызывал у нее Констант.
Брат. Его она тоже подвела.
Голова девушки склонилась под гнетом вины.
- Что случилось? - подошел к ней Семен, присел на корточки рядом. - Боишься, опять что-нибудь приснится?
Эя глянула на него:
- У тебя красивые глаза и голос, землянин… Мне хочется вернуть прошлое и выучить ваш язык. И много еще что переделать. Ты такой сильный, большой. Ты ростом с моего отца… Странно, что я с тобой разговариваю, ведь ты ничего не понимаешь… А мне все равно хочется поговорить.
Семен ничего не понимал, но слушал внимательно и не мешал девушке, пытаясь вставить свое. Он молчал и слушал, смотрел на нее, и Эйфии казалось - понимает.
А ему было все равно, что она говорит, главное говорит.
- Мне нужно покаяться, но у вас нет къетов, и о Модраш вы не слышали… Я очень виновата и мне нет прощения. Отец нашел мне прекрасного жениха, а я отвергла его, оскорбив и того и другого. Выставила на посмешище и пошла по гиблой тропе. В тупик. Знаешь почему? - Эя встала, начала бродить по комнате, размышляя вслух, а Семен сел на постель и не отрываясь смотрел на девушку, забыв и о сне и о себе. Он чувствовал - ее что-то мучает, и жалел, что не может помочь, потому что меж ними языковой барьер, и чтобы его преодолеть нужно время. - Нужно признать я - трус. Это было ясно давно, но боялась признать в себе этот порок. Трусость - позор для сейти, позор для династии Лоан, для флэтонца. Но теперь я понимаю, в чем неправа. Я думала, что бегу от Ван-Джук, от гнева отца, а бежала от правды… Я хочу домой. Я боялась не замужества, я боялась разлуки с домом, с родными. Мне было страшно оказаться одной в незнакомом месте, в кругу незнакомых людей. А замужество - это отъезд!… Мне нужно было поговорить с отцом, признаться ему в своих страхах. Нет, все, я так и сделаю, я найду выход, придумаю, как связаться с ним, с мамой. Признаю свою вину. Лишь бы вернуться. Мне все равно на наказание. Я больше не стану бояться. В моей семье нет трусов.
Эйфия села рядом с мужчиной:
- Ты похож на моего брата, правда, он еще совсем мальчик. Я… дурно обошлась с ним. Из-за меня он пострадает, а так не должно быть, правда?
Семен услышал вопросительные нотки и кивнул на всякий случай.
Девушка внимательно посмотрела на него:
- Ты странный. Ты как мама, совсем не похож на землянина. Я тебя не боюсь, хотя должна бы. Представь мой ужас, когда я узнала, что попала на Землю? У меня были земные тэн и все агрессивные, злые, непримиримые. Дикари. И-цы не защищенное и все-таки они его не отдают, вернее, отдают так, будто в лицо плюют!… А у тебя очень привлекательное и-цы, теплое и пушистое, - голос девушки утратил нотки тревоги и волнения, стал спокойным и нежным. Волнительным. И как искушение, испытание - ее пальцы потянулись к губам Семена. Мужчина замер боясь пошевелиться, только губы дрогнули, почувствовав легкое прикосновение нежной кожи. - Я все время хотела знать: почему вы выставляете свою энергию, фактически предлагаете ее всем нуждающимся, но при этом очень злитесь, если ее трогают? Логичнее было бы тогда не показывать ее или защищать. Иногда мне кажется, вы не умеете ей правильно распоряжаться, и не хотите учиться. Но тогда зачем она вам, и в чем смысл вашей ненависти к нам, тем, кому она нужна, кто знает ей цену? Скажи? - почти легла ему на грудь, заглядывая в глаза.
