Прошло еще пять томительных секунд. Потом дверь тяжело двинулась и с тихим металлическим стуком закрылась, оставив Кита в полной темноте. Несколько раз щелкнули электронные замки по периметру двери, окончательно лишая его возможности попасть внутрь.
- Ну что? — встретил его вопросом Уолтер, который, кажется, так и не сомкнул глаз.
- Ничего, — недовольно ответил Кит. — Внутрь попасть не удалось. Но там сидит не один человек.
- Я так и знал. Но там точно лаборатория? Ты чувствовал запах?
- Лаборатория. И я даже знаю, чья.
- Да ты что! И чья же?.. Хотя нет, не говори! — спохватился Уолт. — Мне не нужно это знать! Ну их к чертям, все эти чужие тайны!.. Давай–ка лучше спать.
Кит проснулся сразу, резко, будто кто–то толкнул его в плечо.
Открывать глаза, казалось, бессмысленным, ведь все равно в такой тьме ничего не увидеть. Он полежал несколько минут, перевернувшись на другой бок, чтобы отошла затекшая нога. Потом включил мини–фонарик и в его тусклом синем свете выбрался из своей временной берлоги. Часы показывали начало шестого.
Завозился в своей нише разбуженный Уолтер.
- Сколько времени? — спросил он не проснувшимся голосом.
- Четверть шестого.
- Ух ты… А ты чего ж в такую рань, мил человек?
- Дела, — коротко бросил Кит, надевая тяжелую от револьвера ветровку, которой укрывался.
- А–а… Если пойдешь прямо, вон за те котлы, то там есть раковина, можно умыться. А туалет — дверь чуть дальше, по коридору. И даже смыв работает!
Когда Кит вернулся, уже умытый, в нише Уолтера горел фонарь, а на большом пластиковом разделочном столе лежала нехитрая снедь: соевые лепешки, две коробки «растворимой» лапши, коробка соевого молока. На спиртовке шумела, закипая, налитая в кружку вода.
- А ты что не заселишься в какую–нибудь квартиру? — поинтересовался Кит, пока они перекусывали. — Жилья нормального сейчас сколько хочешь.
- А привык, — не задумываясь, ответил клошар. — Здесь хорошо, тихо, безлюдно. Вот зимой только холодно, на зиму я в подвал ухожу. Там комфорта такого нет, как здесь, но зато теплей.
- Здесь, конечно, комфортно, — усмехнулся Кит, оглядывая, насколько хватало света, интерьер столовой.
- А ты зря усмехаешься, — обиделся Уолтер. — Вы там, на улицах, скоро от чумы повымрете все или будете лыбиться ходить от счастья, пока не передохнете. А я здесь отсижусь. Жратвы после вас останется много, на мой век хватит.
- Может, оно, и так, — покачал головой Кит. — Только вряд ли. Попадешься ты однажды тем парням, что приходят в лабораторию. И посадят они тебя на снук, если сразу не убьют. И будешь ты слоняться тут во тьме, как билетер, и лыбиться, пока не придет ломка. А за ломкой явится смерть. А смерть у снукеров жуткая.
- Ну ты это, мил человек, — поморщился клошар, — ты давай без трагизма. Без тебя тошно.
- Лаборатория–то знаешь, чья?
- Не знаю и не хочу знать, — отмахнулся Уолтер.
- Эй! — окликнул их гнусавый голос из угла, где были составлены столы. — Долго вы будете болтать, а?! Дайте поспать, уроды!
- Жрать будешь, Глен? — окликнул прокаженного Уолтер. — Есть лапша.
Тот заворочался, застонал, матерясь; заскрипел под ним стол.
- Не могу я даже вспоминать об этой проклятой лапше, — ответил больной. — Блевать тянет.
- Ну ты поешь, потом проблюешься, — хохотнул клошар.
Пока Кит дожевывал свою порцию, Уолтер залил кипятком еще одну чашку лапши, вместе с куском лепешки отнес Глену.
- Ты его подкармливаешь? — удивился Кит. — От него же никакого толку, все равно умрет.
- А какой тебе нужен толк? — задумчиво посмотрел на него клошар.
- Ну, он же не добытчик, — пожал плечами Кит. — А ты не настолько богат, чтобы содержать его.
- Ты, мил человек, странные вещи говоришь, — покачал головой Уолтер. — Глен — мой друг, можно сказать. Мы с ним вместе уже шестой год тут кантуемся. Он меня и привел сюда. Отбил, больного, у гуимов на улице и почти на себе сюда притащил. Он здоров еще тогда был. Так что я ему, можно сказать, жизнью обязан. А то, что судьба ему свинью подложила, так в том его вины нет.
- А ты чем в нормальной жизни занимался? — поинтересовался Кит.
- В нормальной?.. — повторил Уолтер. — А была она, нормальная–то? Я уж и не помню.
- Я помню, — донесся из угла голос Глена.
- Ну? — бросил ему Кит.
- А что «ну»… Я людей лечил. Врач я был. Говорили, что от бога врач… Наверное, правду говорили.
- Вот, — кивнул Уолтер в сторону Глена. — А ты, мил человек, говоришь «толк»…
- Ну а ты? — спросил Кит.
- Я–то?.. Гы–гы… Да смешная у меня профессия была, и не профессия вовсе, а так — род занятий.
- Ну?
- Писателем я был.
- Да ты что! — улыбнулся Кит. — А фамилия как? Может, я тебя читал?
- Это вряд ли, — покачал головой Уолтер. — Когда мое писательство кончилось, ты еще на деревянной лошадке скакал и картонной саблей размахивал.
- Ну а все же? — настаивал Кит.
- Да он под псевдонимом писал, — известил из своего угла Глен. — Джед Хайтер.
- Хайтер… — повторил Кит. — Хайтер… Нет, не слышал даже.
- Оно и понятно, — кивнул Уолтер.
- Глен, а тебе фамилия Хилман говорит о чем–нибудь? — спросил Кит у прокаженного. — Стив Хилман.
- Нет, — ответил тот почти сразу. — А кто это?
- Ну, тоже врач. Или химик… Или и то и другое.
- Не знаю.
- А Эрджили?
- Эрджили? — повторил прокаженный. — Ну–у, кто ж не знает профессора Эрджили!
Сердце Кита радостно рвануло вскачь.
- Только, — продолжал Глен, — его же убили.
- Да нет, живой, — нерешительно улыбнулся Кит, чувствуя, как дробный стук сердца сменился ударами похоронного колокола.
- Да?.. Странно. Я как–то встретил его жену, года два назад. Она сказала, что профессора убили.
- Жену? — оторопел Кит. — У него нет жены. В смысле, она есть, но она уже года три лежит в клинике, в семнадцатом районе.
- Ты о каком Эрджили говоришь, приятель? — хмыкнул Глен. — Я тебе про цыгана, профессора Гончо Эрджили.
- И я про него, — ответил Кит, чувствуя, как горят щеки и уши — верный признак того, что до него дошло, насколько он облажался.
- Ну так его жена жива и здорова и не лежит ни в какой клинике! — раздраженно выпалил прокаженный. — А что за клиника? В семнадцатом районе было только пульмонологическое отделение.
- Реабилитационный центр для снуксил–зависимых.
- Первый раз слышу, — хмыкнул Глен. — Его, наверное, недавно открыли.
«Этого не может быть! — зазвенело в голове Кита. — Этого не может быть! Эрджили лечил маму! Ей стало лучше!»
Он же сам, лично, видел эту клинику.
Эрджили — не Эрджили?..
Но тогда кто он?..
