Кевин не сразу это осмыслил. В то время он понимал лишь то, что отход от дел не согласуется с его природой и что порой в собственном доме, оказывается, можно чувствовать себя незваным гостем. Когда-то он мечтал участвовать в соревнованиях по триатлону для тех, кому за сорок, научиться удить на муху, снова вдохнуть страсть в супружеские отношения, словом посвятить свободное время этим прекрасным волнующим занятиям, но теперь он, в основном, просто шатался без дела – лишенный каких-либо устремлений мужчина в мешковатых спортивных штанах, который не может взять в толк, почему жена его игнорирует. Он располнел, детально контролировал даже самые мелкие траты в магазинах и воспылал нездоровым интересом к старым видеоиграм сына, особенно к «Футболу Джона Мэддена», за которым, если не контролировал себя, мог спокойно просидеть до вечера. Он отрастил бороду, но в ней было слишком много седых волос, и он ее сбрил. Большое событие в жизни пенсионера.
Участие в предвыборной гонке на пост мэра оказалось идеальным антидотом против того, что его угнетало. Он перестал сидеть дома, контактировал с множеством людей, но его новые обязанности нельзя было назвать настоящей работой, которая отнимала бы массу сил и времени. Будучи мэром крошечного городка, он редко работал более трех-четырех часов в день – большую часть этого времени расхаживал по зданию муниципалитета, болтая с клерками и начальниками отделов, – но этот заведенный порядок внес разнообразие в его повседневную рутину. Все встало на свои места: после обеда – домашние дела и спорт, вечером – отдых, ну а еще позже, разумеется, «Carpe Diem».
* * *
По дороге в мэрию Кевин заглянул в полицейское управление – на ежедневное утреннее совещание с начальником полиции Роджерсом. Его он застал за поеданием огромного черничного кекса – продукта, абсолютно точно запрещенного ему его диетой, направленной на поддержание здоровья сердца.
– О! – Роджерс поспешно прикрыл ладонью надкусанную верхушку своего кекса, словно пряча его позор. – Рановато ты сегодня, да?
– Извини. – Кевин отступил на шаг. – Зайду позже.
– Да все нормально. – Роджерс махнул рукой, приглашая его войти. – Что уж теперь. Кофе хочешь?
Кевин налил кофе из серебристого термоса в пластиковый стаканчик, добавил в него пакетик сливок и сел.
– Элис меня убьет. – С выражением виноватой гордости на лице Роджерс кивнул на свой кекс. Обрюзгший мужчина с грустными глазами, к шестидесяти годам он перенес два инфаркта и операцию по тройному шунтированию. – Но я уже отказался от спиртного и секса. И будь я проклят, если меня еще и от завтрака заставят отказаться.
– Тебе решать. Мы просто не хотим, чтоб ты снова попал в больницу.
Роджерс вздохнул.
– Знаешь, я вот что тебе скажу. Если завтра мне суждено умереть, я о многом буду сожалеть, но только не о том, что я съел этот кекс.
– Об этом я бы не беспокоился. Ты еще всех нас переживешь.
Роджерс, похоже, на это не рассчитывал.
– Сделай мне одолжение, ладно? Если, придя сюда как-нибудь утром, увидишь, что я отбросил коньки прямо за столом, вытри крошки с моего лица до приезда «скорой».
– Непременно, – пообещал Кевин. – Может, заодно и причесать тебя?
– Умирать нужно достойно, – объяснил начальник полиции. – В определенный момент достоинство – это все, что у тебя остается.
Кевин кивнул, давая своим молчанием понять, что пора переходить к делу. Если Эдом Роджерсом не рулить, он может все утро проболтать ни о чем.
– Какие-то происшествия за ночь?
– По мелочи. Один пьяный за рулем, одна бытовуха, свора бродячих собак на Уиллоу-роуд. Стандартный набор.
– Что за бытовуха?
– Рой Грэнди снова угрожал жене. Ночь провел в камере.
– Этого следовало ожидать. – Кевин покачал головой. Жена Грэнди получила запретительный ордер[74] сроком на все лето, а после она его не продлила. – Что тут будешь делать?
– Да ничего. Когда мы прибыли туда, жена заявила, что вышло недоразумение. Придется его отпустить.
– Есть новости по делу Фальцоне?
– Не-а. – Роджерс раздраженно вздохнул. – Та же история. Никто ничего не знает.
– Что ж, продолжайте копать.
– Без толку, Кевин. Невозможно что-то выяснить у людей, которые не хотят говорить. Они должны понять, что это – улица с двусторонним движением. Если хотят, чтобы их защитили, пусть сотрудничают с полицией.
– Да. Я просто за жену беспокоюсь. А вдруг по городу маньяк разгуливает.
– Понимаю. – На лице начальника полиции появилось лукавое выражение. – Хотя должен тебе признаться, что, если бы моя жена приняла обет молчания, я поддержал бы ее на все сто процентов.
* * *
Три недели назад возле памятника Почившим в парке Гринуэй было обнаружено тело убитого Наблюдателя. С тех пор, не считая проведения баллистической экспертизы и установления личности погибшего – им оказался двадцатитрехлетний Джейсон Фальцоне, бывший бариста из кофейни в Стоунвуд-Хайтс, – полиция почти не продвинулась в своем расследовании. Поквартирный опрос жителей прилегающего к парку квартала ничего не дал: не нашлось ни одного свидетеля, который бы видел или слышал что-то подозрительное. В общем-то, это было неудивительно: Фальцоне застрелили после полуночи в безлюдном месте в нескольких сотнях ярдов от ближайшего жилого дома. Убили выстрелом с близкого расстояния – одной пулей, в затылок.
Не увенчались успехом и попытки следователей установить местонахождение напарника жертвы или допросить кого-то из членов организации «Виноватые», которые из принципа отказывались сотрудничать с полицией и всеми прочими органами власти. После неконструктивных переговоров Пэтти Левин, руководитель и представитель мейплтонского отделения «Виноватых», согласилась, «из вежливости», ответить письменно на ряд вопросов, но предоставленные ею сведения абсолютно ни к чему не привели. Особенно скептически следователи отнеслись к ее настойчивым заверениям в том, что в ночь убийства Фальцоне дежурил в одиночку, поскольку всем было известно, что Наблюдатели ходят парами.
«У нас не всегда есть возможность отправлять на дежурство четное количество людей, – писала она. – Некоторым приходится работать по одному. Это простая арифметика».
Некоторые члены следственной группы восприняли это как препятствие следствию, не говоря уже про снисходительный тон Левин, и были глубоко оскорблены. Кто-то предложил действовать более агрессивно – повестки в суд, ордеры на обыск и пр., – но Кевин убедил полицию воздержаться от подобных мер. Одна из его главных задач как мэра заключалась в том, чтобы не допустить роста напряженности между городом и «Виноватыми». А о каком мирном сосуществовании с сектой можно вести речь, если отправить в ее поселение группу вооруженных до зубов копов с сомнительной миссией отыскать потенциальных свидетелей, тем более после того, что там случилось в их последний визит?
