На столе зазвонил телефон. Редактор поднял трубку, несколько секунд слушал, и выражение его лица менялось с каждым словом.
– Прекрасно! Давай немедленно! – выкрикнул он и положил трубку.
– Тебе не повезло, Билл! Твои снимки не пойдут в утреннем выпуске. У нас куча сенсаций на первые две полосы. Можешь радоваться: кроме тебя, я вынужден выкинуть из номера по меньшей мере одного сенатора и трех конгрессменов.
– Что случилось?
– Все сразу! Сенсационное сообщение Госдепартамента! Серьезные решения о разоружении, парафирование пакта о ненападении между основными военными группировками, реальная перспектива объединения мирового хозяйства! Небывалое дело! После стольких бесплодных, бесконечных конференций! Кажется, президент лично разговаривал с Москвой, Пекином, Парижем, и пахнет каким-то эпохальным совместным заявлением ядерных держав. К тому же еще Рейтер сообщает об открытии способа получения энергии практически из любого доступного сырья. Прости, Билл! Я буду страшно занят, придется перемакетировать весь номер!
Фоторепортер забрал снимки и вышел, хлопнув дверью.
……
– И не думай! – Главный редактор решительно покрутил головой. – Забирай свое хозяйство, Николай! Никогда мы не давали такого рода сенсаций, начальству это не очень нравится. Летающие тарелки над Кремлем! Вот пошли бы звонки! Из Комитета, из Совмина!
– Можно снабдить соответствующим комментарием, например, «Новая попытка империалистического шпионажа».
– Эх, Николай, Николай! Не ходишь на занятия?! Не знаешь, что последнее время мы стараемся избегать подобных эпитетов? Идут серьезные переговоры на высшем уровне.
– Тогда, может… назвать по-другому: «Гости из космоса, или Шутка фоторепортера», например.
– Не путай меня! У меня и без того нет места в номере. Не выкину же я заметку об успехах совхоза «Новая жизнь» или сообщение о межнациональных конфликтах в…
В кабинет влетела секретарша, размахивая полоской бумаги с телетайпа:
– Иван Иваныч! ТАСС только что передал!
Редактор пробежал глазами текст телетайпограммы.
– Топай, Николай, со своими НЛО! Здесь, на Земле, творится такое, что не только для тебя, но даже для товарищей из ЦК и академика Колочкина в завтрашнем номере не будет места! – возбужденно сказал он, указывая фоторепортеру на дверь.
В тот день газеты всего мира на первых полосах поместили сообщения о подписании международных соглашений, создающих основу для дальнейших интеграционных действий и чрезвычайно быстрых перемен в политике и мировом хозяйстве.
В общей эйфории и плотном потоке информации не хватило места для сообщений о замеченных над столицами многих государств многочисленных неопознанных летающих объектах. Впрочем, в то время сенсации такого рода уже приелись читателям и телезрителям».
Снеера разбудили яркие лучи солнца, светившего прямо в лицо. Он прикрыл глаза и поднялся со дна лодки. С севера сильно дуло, моторка дрейфовала на крупной волне. На воде белело несколько листков намокшей бумаги.
«Наверно, уснул, – подумал он. – Видно, чтение было не из увлекательных».
Он взглянул на плавающие листки. Брошюра была плохо сшита, и ветер разметал ее по воде. Снеер сел за руль и, запустив двигатель, направился к берегу.
День в институте проходил нормально. Если б Снеер не знал, что произошло, то даже озабоченные мины некоторых довольно значительных персон, шнырявших по коридорам, не привлекли бы его внимания.
Никто не спрашивал, как прошло последнее дежурство, полиция не появлялась. Те, кто понимал серьезность положения, явно старались любой ценой сохранять покой и видимость, будто ничего не случилось.
Около трех часов дня к столику вахтера подошел молодой человек и сказал, что ожидает Снеера в автомобиле на стоянке за институтом. Снеер без труда нашел длинную, элегантную машину, горящую отполированным лаком. Редко доводилось видеть такие машины, проносящиеся над улицами центральной части города по эстакаде, закрытой для общего движения и зарезервированной в основном для автоматических грузовиков, снабжавших агломерацию всем необходимым.
Поговаривали, будто на таких огромных автомобилях ездят только очень важные нулевики самого высокого ранга, но, по правде говоря, никто толком не знал, кому они принадлежат. Во всяком случае, автомобиль был явно крупнее и шикарнее тех маленьких городских машин, на которых за зеленые пункты ездили в границах центральных районов, а за желтые можно было выехать даже за пределы плотной застройки, в пригороды, заставленные индивидуальными виллами и домиками, в которых жили более зажиточные граждане из работающих разрядов, по сути единичники и нулевики. Для шестиряка или пятиряка экскурсия в те районы была ненужным транжирством ценных желтых пунктов, которые с большей пользой можно было истратить в городе. О том, чтобы поселиться в этих дорогих районах, ни один из них не мог и мечтать. Даже имея достаточно желтых, приобретенных в результате разного рода нелегальных операций, нельзя было высовываться за пределы стандарта своего разряда, не обратив на себя чересчур большого внимания инспекторов полиции и Отдела Контроля Доходов.
Таким образом, отсутствие желтых и определенные соображения личной безопасности оказывались действенной преградой, ограничивающей и даже сводящей на нет наплыв неработающих разрядов в пригородные районы.
Снеер иногда бывал здесь, когда-то даже собирался спять или купить собственный домик в одном из таких просторных зеленых районов. Однако характер «работы» и необходимость действовать в различных участках центра города принуждали его часто менять место жительства.
«Отыскать Алису», – пронеслось у него в голове, когда он вспомнил о давнем замысле купить домик.
Воспоминание о девушке, вызванное мыслью о собственном домике, убедило его, что он не может позволить себе подобные мысли, чтобы не впасть в меланхолию несбывшихся надежд.
– Прошу, – сказал мужчина, приехавший за ним, открывая дверцу машины. – Нам надо спешить.
– Куда поедем? – Снеер не торопился сесть.
– За город на юг. Впрочем, увидишь сам, – улыбнулся тот, обходя автомобиль и усаживаясь за баранку. – Это будет, я думаю, приятная неожиданность.
Снеер занял место рядом с ним, машина выбралась со стоянки на улицу, потом по крутому пандусу поднялась на эстакаду. Барьер, заграждающий проезд обычным городским автомашинам, поднялся сам, и спустя секунду красный лимузин мчался по левой стороне, опережая тащившиеся по правой полосе грузовики.
Снеер никогда еще не ездил с такой скоростью. Машины, которые он нанимал, двигались значительно медленнее. Теперь он видел их с эстакады – маленькие, неловкие жучки, пробирающиеся улицами с давно не ремонтированным покрытием.
