Люсинда, внезапно подавшись вперед на своем стуле. – Почему вы называете себя так?
– Это имя мне дали родители…
– Но ведь вы Лил, не так ли? Или Лиз? Не могу точно вспомнить. Бенджамин, какое именно? Лилиан? Помните, мы еще ходили в водолечебницу. Я видела вас там. – Ее руки сжались в кулачки. – Я знаю, Бенджамин говорит, что это были не вы, но меня не проведешь. Вы растрепали волосы и прибавили в весе, но тогда вас звали Лил.
Джей как будто ее не поняла, что, скорее всего, так и было. Жанна, шагавшая к двери, замерла как вкопанная и посмотрела через комнату на Люсинду, затем на меня. Я в ответ посмотрел на нее.
Казалось, все в этот момент вот-вот изменится или вернется назад. Наши планы относительно Люсинды внезапно рухнули. Больше не осталось ясности в том, что нам с ней делать и что мы в силах сделать. Дождь громко барабанил в окно, как будто сверху кто-то швырялся камешками. Снаружи паром включил огни верхней палубы, сигнализируя, что собирается отчалить. По омываемым дождем окнам заскользили яркие желтые лучи. На мгновение, размытая непогодой, на противоположной стене заплясала тень нашей оконной рамы.
Еще одна тень, непонятная, непостижимая, слишком огромная, чтобы быть принятой за реальную, заполнила все четыре наши жизни, довлея над безобидной комнатой, где часто играли мальчики. Мы все были в темноте, в тени 11 сентября, жертвы или останки жертв, потерявшие наших возлюбленных и близких, невольные персонажи в истории, что коварно оплетала наши жизни – лживая, ненадежная, иррациональная и пока еще не завершенная.
Тогда: 2001–2006 гг.
В те тревожные, напряженные, пугающие дни, последовавшие за событиями 11 сентября, я был вынужден остаться в США. Первые сутки я через регулярные промежутки времени пытался звонить Лил на мобильный, но, устав от этого удручающего повторения, вскоре понял, что это безнадежно, и после первого дня больше не звонил ей. Затем последовали три долгих, унылых, неприкаянных дня, когда я застрял в Колумбусе, штат Огайо, но наконец мне удалось забронировать внутренний рейс в Ньюарк, откуда я вернулся в Нью-Йорк.
Я пошел прямиком в дом, где жила Лил, но дверь ее квартиры была заперта. Консьержи сказали, что не видели ее с того дня, как Всемирный торговый центр подвергся террористической атаке. Ее почта и газеты скапливались в почтовом ящике в коридоре.
Нью-Йорк медленно возвращался к чему-то похожему на нормальность, хотя огромный район Нижнего Манхэттена был закрыт для всех, кроме поисковых и строительных команд. По этой мертвой зоне среди руин громыхали грузовики, увозя прочь тысячи тонн щебня, пыли, покореженной и изломанной стали. Каждый вечер на всех новостных телеканалах появлялись кадры работ по расчистке завалов. Чтобы разобрать развалины зданий, были привезены огромные краны и бульдозеры. Ряд репортажей сообщили почти невероятную новость: оказывается, обломки все еще горят, а внизу есть огромные лужи расплавленной стали. Туда постоянно закачивали воду, правда, без видимого эффекта. По площадке клубились дым и пар, и все рабочие были в тяжелой защитной одежде. Я видел кадры, на которых из груды обломков поднимали одну из огромных стальных балок, и, когда она качнулась в воздухе, было видно, что несколько ярдов на одном ее конце светились вишнево-красным светом. Другие балки были гротескно перекручены и согнуты, в некоторых имелись большие дыры, похожие на те, что бывают в сыре.
Я нашел номер в отеле в центре города. Используя его как базу, я сделал все, что было в моих силах, чтобы установить все факты о Лил: кому она могла звонить или посылать текстовые сообщения до отлета в Вашингтон, кто ее видел, оставила ли она какие-то сообщения. Похоже, все знали не больше, чем я. Я расспросил о Мартине Виклунде. Немногие из ее нью-йоркских друзей встречали его, а те двое, которые видели его время от времени, сказали, что почти не знают его и понятия не имеют, где он может быть. Все знали лишь то, что он работал в Министерстве обороны.
Я посетил издательство, в котором работала Лил, и услышал примерно то же самое плюс неожиданный дополнительный факт, что на работе не знали, что она замужем, и она числилась там как незамужняя женщина по фамилии Виклунд. Я позвонил семье Лил в Мичиган и поговорил с ее сестрой-близняшкой Элисон. Убитая известием о вероятной судьбе Лил, она сказала, что вся их семья не находит себе места от горя, но что на следующей неделе она вылетит в Нью-Йорк, чтобы разобрать вещи Лил. Ее близкие знали немногим больше, чем я, и также пытались связаться с Мартином Виклундом. Его отсутствие в жизни Лил, по словам членов семьи, и сейчас, и в прошлом, было предметом обостренной горечи. Сотрудник его офиса в Пентагоне просто принял к сведению звонок Элисон и сказал, что сообщение будет передано непосредственно мистеру Виклунду.
Все в Нью-Йорке, с кем я разговаривал о Лил – с ее коллегами в офисе, сотрудниками тренажерного зала, который она посещала, владельцами соседнего независимого кинотеатра, даже двумя людьми, работавшими в кофейном киоске, куда Лил каждое утро заходила по дороге в офис, – были как будто контужены атаками на башни-близнецы, но еще больше осознанием того, что Лил оказалась в числе жертв. Большинство из них не знали, каким самолетом она могла лететь.
Пока я был в Нью-Йорке, газеты опубликовали списки пассажиров всех четырех угнанных самолетов, благодаря чему я обнаружил, что имя Лил в списке не значилось. Еще одна загадка, вдобавок ко всем остальным. Десятки тел все еще не были обнаружены, и лишь некоторые из найденных могли быть идентифицированы.
Я несколько раз пытался связаться с Мартином Виклундом через Министерство обороны. Увы, безуспешно.
Именно в это время начали появляться истории о людях, которые отчаянно звонили по мобильному телефону своим семьям или близким. Большинство этих звонков были сделаны людьми, находившимися внутри башен-близнецов, когда в них врезались самолеты. Некоторые звонки поступали от людей, которым чудом удалось спастись. В тот день мобильная связь становилась все более трудной и нестабильной: все сотовые сети вокруг Нью-Йорка осуществляли соединение через мачту на вершине Северной башни. Покрытие продолжалось еще некоторое время, но после того, как башня рухнула, позвонить было практически невозможно.
Вся сеть сотовой связи на большей части США вскоре была забита звонками людей, пытавшимися связаться со своими семьями. Люди хотели убедиться, что их близкие живы, или же успокоить их, рассказывали о своих страхах или об известных
