– Мне кажется, ты прав, – медленно произнес Хилвар. – Наши народы оставались разделенными достаточно долго.
Это, подумал он, сущая правда, независимо от субъективных чувств. Но Элвин по-прежнему сомневался.
– Есть одна проблема, которая меня тяготит, – сказал он обеспокоенно. – Это разница в продолжительности наших жизней.
Он ничего не добавил к сказанному, но оба поняли друг друга.
– Меня это также заботило, – признался Хилвар, – но я надеюсь, что когда наши народы вновь узнают друг друга, эта проблема постепенно разрешится сама собой. Мы оба не можем быть правы: наши жизни, возможно, слишком коротки, а ваши уж точно слишком длинные. В конце концов должен наступить компромисс.
Элвин вновь задумался. Действительно, на этом пути брезжила единственная надежда, но переходные времена будут поистине нелегкими. Он опять вспомнил горькие слова Серанис:
«Твоя молодость продлится еще долгие столетия после того, как ни меня, ни Хилвара не станет». Ну что ж, он принимает эти условия. Ведь даже в Диаспаре все дружеские связи омрачены той же тенью; в конце концов, какая разница, сто лет или миллион? С неподвластной логике уверенностью Элвин знал, что благоденствие рода человеческого потребует смешения двух культур; и в этом случае счастье каждой отдельной личности станет не столь уж важным. На миг Элвин увидел человечество как нечто большее, чем живой фон собственной жизни, и без колебаний согласился принять несчастья, которые неизбежно влек за собой сделанный им выбор.
Мир под ними продолжал свое бесконечное вращение. Чувствуя настроение друга, Хилвар молчал до тех пор, пока Элвин сам не нарушил тишину.
– Когда я впервые покинул Диаспар, – сказал он, – я не знал, что именно надеюсь обнаружить. Лис тогда удовлетворил бы меня – даже более чем удовлетворил – а сейчас все на Земле кажется мне маленьким и незначительным. Каждое новое открытие поднимало передо мной все больше вопросов и обнаруживало все более широкие перспективы. Интересно, где же это кончится…
Хилвар никогда не видел Элвина в столь задумчивом состоянии и не желал прерывать его монолог. За эти последние минуты он узнал много нового о своем товарище.
– Робот рассказал мне, – продолжал Элвин, – что этот корабль может достичь Семи Солнц менее чем за сутки. Как ты думаешь, не следует ли мне отправиться туда?
– Как ты думаешь, могу ли я остановить тебя? – тихо ответил Хилвар. Элвин улыбнулся.
– Это не ответ, – сказал он. – Кто знает, что лежит там, в космосе? Пришельцы, возможно, покинули Вселенную, но могут существовать другие недружественные к людям цивилизации.
– Почему они должны существовать? – спросил Хилвар. – Этот вопрос – из тех, что веками обсуждают наши философы. Подлинно разумная раса, вероятно, не может быть недружественной.
– Но Пришельцы…
– Да, это загадка, согласен. Но если они действительно были так злобны, то сейчас уже сами уничтожили себя. А если нет… – Хилвар указал на бескрайние пустыни внизу. – Некогда мы имели Империю. А теперь? Что у нас есть такого, чего они могли бы домогаться?
Элвин с удивлением отметил в этих словах близость к его собственной точке зрения.
– Так думает весь твой народ? – спросил он.
– Лишь меньшинство. Обычных людей это не интересует, но они, по всей вероятности, тоже скажут, что если бы Пришельцы в самом деле хотели уничтожить Землю, они бы сделали это тысячи лет назад. Я не думаю, что кто-либо действительно боится их.
– В Диаспаре дела обстоят совсем по-другому, – сказал Элвин. – Мои сограждане – великие трусы. Они испытывают ужас от одной мысли, что город вообще можно покинуть. Я не знаю, что случится, когда они узнают, как я нашел звездолет. Джезерак, должно быть, уже рассказал об этом Совету, и я хотел бы знать, чем они теперь заняты.
– Я знаю, что Совет готовится принять первую делегацию из Лиса. Серанис только что рассказала мне.
Элвин снова посмотрел на экран. Он мог охватить расстояние между Лисом и Диаспаром одним взглядом; одна из его целей была достигнута, но теперь это не казалось особенно важным. И все же он был очень рад: теперь, без сомнения, завершатся долгие века стерильной изоляции.
Сознание того, что он преуспел в своей миссии, некогда казавшейся ему более важной, чем все остальное в этом мире, отбросило последние сомнения Элвина. Он выполнил свои задачи на Земле, сделав это быстрее и основательнее, чем осмеивался надеяться. Теперь же открылся путь к его, возможно, последнему и, несомненно, величайшему приключению.
– Полетишь ли ты со мной, Хилвар? – спросил Элвин, полностью сознавая смысл своего вопроса. Хилвар твердо взглянул на него.
– Не было нужды спрашивать об этом, Элвин, – ответил он. Еще целый час назад я сообщил Серанис и всем друзьям, что отправляюсь с тобой.
Когда Элвин отдал роботу последние указания, они были уже очень высоко. Корабль почти замер. До Земли было около тысячи километров; она почти целиком заполняла небо и выглядела очень непривлекательно. Наверное, в прошлом немало звездолетов ненадолго зависало над ней и продолжало свой путь.
Последовала ощутимая пауза, словно робот проверял схемы управления и прочую автоматику, которые не использовались в течение целых геологических эпох. Затем раздался очень слабый звук: для Элвина это был первый услышанный им шум, издаваемый машиной, едва различимое жужжание, которое быстро, октава за октавой, повышалось в тоне, пока не исчезло за порогом слышимости. Направление движения сменилось незаметно, но Элвин вдруг обнаружил, что звезды поползли по экрану. Появилась Земля, потом она ушла за край поля зрения, появилась снова, но уже в несколько ином положении. Корабль «рыскал», покачиваясь в космосе, точно игла компаса в поисках севера. Несколько минут небеса подергивались вокруг путешественников, пока, наконец, корабль не замер – гигантский снаряд, нацеленный на звезды.
В центре экрана показалось огромное кольцо Семи Солнц в всей своей радужной красе. Еще виднелся краешек Земли: темный серп, обрамленный золотом и пурпуром заката. Элвин понимал, что готовится нечто, ему неведомое, и ждал, обхватив кресло. Секунды уносились прочь. Семь Солнц сверкали на экране. Звука не было – только внезапный, вызвавший легкое помутнение зрения головокружительный рывок – и Земля исчезла, будто гигантская рука смела ее прочь. Они были в космосе одни, наедине со звездами и странно съежившимся Солнцем. Да, Земля пропала, словно ее никогда и не существовало во Вселенной. Снова последовал рывок – и возник едва слышный шелест, точно генераторы впервые выбросили ощутимую долю своей мощи. На миг показалось, что ничего особенного не произошло; но затем Элвин сообразил, что Солнце также исчезло, а звезды медленно ползут мимо корабля. Элвин на секунду обернулся – и увидел абсолютную пустоту. Небо позади было полностью поглощено полусферой тьмы. Прямо на глазах звезды уходили в нее и пропадали, точно падающие в воду искры. Корабль двигался намного быстрее света и, насколько Элвин мог понять, уже покинул знакомое пространство Солнца и Земли. Когда сильнейший рывок последовал в третий раз, сердце Элвина почти замерло. Странное помутнение зрения было теперь вполне явственным: все окружающее на миг исказилось до неузнаваемости. Вдруг в необъяснимом озарении Элвин понял суть этого искажения. Оно было реальным, а не иллюзорным. Каким-то образом, прорываясь через тонкую пленку Настоящего, он улавливал изменения, происходящие в окружающем пространстве. В тот же миг шелест генераторов перешел в рев, потрясший корабль – звук, вдвойне впечатляющий, ибо Элвин впервые слышал протестующий крик машин. И на этом все закончилось; в ушах, казалось, звенела тишина. Огромные генераторы сделали свое дело; до конца путешествия они не понадобятся. Звезды впереди вспыхнули сине-белым огнем и исчезли в ультрафиолете. Но благодаря какому-то чуду науки или природы Семь Солнц оставались видны по-прежнему, хотя их расположение и цвета несколько изменились. Звездолет мчался к ним по туннелю мрака, за гранью пространства и времени, со скоростью, слишком грандиозной для осмысления.
