Марья (выходит на крыльцо). Ого! Но, Андрис, что я с ней буду делать?
Андрис. Вызовем Баккита. Положение действительно серьезное. К тому же ты его не видела… С тех пор как из больницы вышла.
Марья. Сейчас ему позвоню. Зови Велько — я блины пеку.
Бородач снова появляется — на этот раз с пишущей машинкой.
Устанавливает машинку на одной из табуреток. Уходит.
На крыльце дома Полины появляются хозяйка и Велько.
Велько. Спасибо, Полина Васильевна, выручили. Если не получится, я зайду, научите.
Полина. Отбить — покажу, а насаживать к Юрке иди.
Андрис. Велько!
Велько (замечает рыбу). Ух ты!
Андрис (Полине). Здравствуйте.
Полина. Здравствуйте. Отродясь такого не видала. Лавливал мой щук — вот таких (показывает руками). А такое полено…
Андрис. Да, ничего рыбка. Велько, Марья звала блины есть.
Велько. Ага. Полина Васильевна, пойдемте с нами.
Полина. Благодарствуйте, я уже поемши. Да и дел полон рот. Пойду. (Уходит.)
Велько (ей вслед). Хоть на рыбу-то придете? К вечеру, праздник у нас.
Полина (из-за кулис). Вечером, может, зайду.
Андрис. Кто это?
Велько. Не знаю.
Андрис. Когда этот дом-то появился? Чудят. Нет чтоб подальше поставить. И дом уж больно с претензией. Я таких и не встречал.
Велько. Да, интересная старуха. А внутри у нее такой музей! Ухваты, прялка, телевизор, плоские фотографии. Корову держит, козу, птицу…
Снова выходит бородач. В руках у него папка. Он садится за машинку, заправляет в нее лист бумаги и начинает стучать.
Андрис. Что-то здесь людно становится. Пошли, что ли?
Андрис и Велько скрываются в доме.
Бородач (бормочет, печатая). «…Остаются, конечно, кое-какие нерешенные вопросы, например, откуда взялась та книга в коже с медными углами? Имел ли успех снятый Рервиком фильм?
Что станет Андрис делать дальше — вернется в лоно документального кино или продолжит съемки фильмов художественных? Если да, то каких? Снова погрузится в изучение исторических мерзостей или станет снимать историю же, но в светлых ее проявлениях? Скажем, о савельевских Полине и Ереваныче. Вот собрать бы их всех вместе, за одним столом, перезнакомить — глядишь, что-нибудь и вышло бы…»
На сцене материализуется прозрачная кабинка, из нее выходят Баккит и В'Анья. Баккит, плотный, коренастый, с засученными рукавами, становится посередине и жестами начинает давать указания. Худой, чуть суетливый экс-экспедитор бегает по сцене, машет руками. Пространство между домами Андриса и Полины наполняется людьми. На специальном помосте идет разделка щуки. Этим занимаются Beлько и Юрий Иванович Селиванов — он же Ереваныч. Звучит музыка из «Прекрасной Елены» Оффенбаха. Там-сям плотоядные голландские натюрморты. В них, как в поваренную книгу, время от времени заглядывает Том Баккит. Из кабинки появляется Авсей Год. Он включается в общую деятельность. Накрывается длинный стол. Бородач бодро стучит на машинке, изредка поглядывая на происходящее. Полина и Марья расставляют посуду, блюда, кадушки, кувшины, миски, лохани. Всего жутко много. Авсей Год танцует менуэт на фоне раблезианского стола. Тут же бегают дети и собаки, среди последних — рыжий кокер Никси. Очень похожее на кокера существо с длинными, но стоячими ушами, как у осла, и совершенно черное, доверительно обнюхивает Никси. По-видимому, это ушан Нюкта. Бок о бок с Полининой козой пасется пегий ейл. Постепенно все занимают места за столом. В это время на велосипеде подкатывает краснолицый крупный мужчина в белой рубахе и фуражке с синим окелышем. Это Лаакс о.
Лааксо (Андрису). Ну, родственничек. Уже за столом, не дождавшись тестя? А я, старый дурак, привез вам подарок. (Прислоняет к дереву велосипед, вешает на руль кожаную почтальонскую сумку и снимает с багажника небольшой продолговатый пакет.) Теперь, как человек женатый, будешь стремиться почаще удрать из дома, а для этого нужен хороший предлог. Вот тебе (развязывает пакет, собирает длиннющий спиннинг) снасть — будем вместе удить. Я тебя научу.
Андрис. Спасибо, тестюшка. Садись пока моей рыбки отведать. Не на спиннинг, правда, ловил. Да уж чего там, мелочь, конечно. Том, старина, скоро рыбку-то подашь?
Баккит и В'Анья устанавливают на середину стола блюдо с гигантской щукой. Начинается всеобщий пир, галдеж, тосты, смех, танцы. Бородач время от времени прерывает трескотню на машинке, подходит к столу, опрокидывает рюмку, накладывает на тарелку того-сего и снова возвращается на свою табуретку.
Год (Андрису). Давно хотел спросить, кто дал тебе замысел фильма? Ведь жил ты на этой благополучной Земле, откуда тяга к кровавой истории?
Андрис. Честно говоря, до сих пор не знаю. Вот этот родственник, который ничего не слышит, потому что с ушами зарылся в паштет, и года не прошло…
Год. Меня?
Андрис. Что тебя?
Год. Не прошло.
Андрис. Не понял.
Год. Ты сказал — и Года не прошло.
Андрис. А-а-а. Извини. Так вот, сравнительно недавно, не прошло и э-э-э… полного периода обращения Земли вокруг Солнца, Лааксо приехал вот на этом велосипеде… Тесть, ты велосипед не менял?
Лааксо. Нет, почтальонам положен один на два года.
Год. Не понял.
Андрис. Чего ты не понял?
Год. Почему надо класть на меня велосипед. Точнее, на одного меня придется положить полвелосипеда, исходя из факта, что целый кладется на двух меня.
Лааксо. А-а-а. Извини. Один велосипед дается на двухлетний период. Так вот…
Андрис. Так вот, он привез пакет, в котором… (Продолжает вполголоса.)
Лааксо. Слушай, зять, а ты помнишь, какая была жара, когда я привез тебе этот чертов пакет? Именно после этого я решил — баста! Хватит, сказал я себе, хватит крутить педали и развозить почту в любую погоду, в любое время года…
Год. Вы опять! Издевательство какое-то. Я протестую. В любое время меня — что?
Лааксо. Виноват. Пардон. Скузи. Энтшульдиген зи битте. Икскьюз ми. Ана маср лиль таароф бик. Но я совершенно забыл про пакет.
Андрис. Да, там был пакет, а в нем книга. Велько, ты помнишь книгу?
Велько. Книгу? Конечно, я помню книгу. Ничто не заставит меня забыть эту книгу. На ней были медные углы, а внутри всякие страсти. Ты жутко заинтересовался. Виду-то не подал, просто сидел, читал, а всей своей позой подчеркивал, что это как бы пустяк…
