— Его наряд! — прошипела Клодия.
Финн приподнял бесчувственного Претендента, вместе они стянули с него камзол, и Финн, сняв свой, надел камзол соперника.
Пока он натягивал маску орла, Клодия нарядила Претендента в чёрный камзол и маску Финна.
— Не выпускай из рук пистолет, — прошептала она.
Солдаты быстро приближались.
Финн поднял её и прижал дуло пистолета к её спине. Клодия с руганью попыталась вырваться.
Стражник преклонил колено.
— Сэр, вердикт оглашён.
— И каков он? — выдохнула Клодия.
Солдат пропустил её вопрос мимо ушей.
— Вы действительно принц Джайлз.
Финн издал хриплый смешок.
— Я знаю, кто я. — Он тяжело дышал под орлиной маской. — Этот подонок из Тюрьмы ранен. Бросьте его в камеру. Где королева?
— В бальном зале.
— Расступитесь. — Ведя Клодию как пленницу, он зашагал к гроту. Удалившись на безопасное расстояние, шепнул: — Где лошади?
— За Верхним лугом.
Он отпустил её руку, уронил на траву пистолет и бросил последний взгляд на свой потерянный, зачарованный дворец.
— Пойдём, — сказал Финн.
Каким ключом отпирают сердце
… густые леса и узкие тропы. Королевство магии и красоты. Словно земля из легенд.
Указ короля Эндора
В полной тишине сверкнула молния, прорезав зловещие тучи, и Джаред остановил взмыленную лошадь.
Он ждал, отсчитывая секунды. Наконец, когда напряжение стало непереносимым, раздался гром, прокатившийся по небу, как будто кто-то огромный не на шутку разбушевался над верхушками деревьев.
Близилась ночь, сырая и холодная. Поводья из мягкой, влажной от лошадиного пота кожи скользили в руках сапиента. Он прильнул к шее коня, тяжело дыша, каждой косточкой ощущая острую боль.
Сначала он лихо скакал, опасаясь погони. Сменил торную дорогу на тенистые лесные тропы, ведущие на запад, к Поместью. Но теперь, спустя много часов, дорожка превратилась в звериную тропку, такую узкую, что густой подлесок хлестал по коленям всадника. В воздухе стоял едкий запах растоптанных сорняков и сгнившей листвы.
Путник оказался в самой чаще леса, такой густой, что в небе невозможно было разглядеть ни звёздочки. Хотя он и не заблудился — с ним всегда был крохотный путеискатель — Джаред знал, что дальше ему не пройти. Земля была изрыта овражками и руслами высохших ручьёв. Сгущалась тьма. И приближалась буря.
Джаред потрепал лошадь по загривку. Может, вернуться к ручью? Но он страшно устал, и боль, которая постоянно таилась внутри, выбралась теперь наружу и обернулась вокруг него змеёй; он всё глубже проваливался в эту боль, и, казалось, даже лес с ней заодно — хлещет его своими колючками. Было жарко и хотелось пить. Да, нужно вернуться…
Конь заржал, Джаред попытался его успокоить; животное стригло ушами, пугаясь раскатов грома. Джаред позволил коню самому отыскивать дорогу; сапиент только тогда осознал, что едет с закрытыми глазами, когда лошадь наклонила голову и поводья выскользнули из его рук. Послышался тихий плеск воды.
— Умница, — прошептал всадник.
Он осторожно, держась за луку, соскользнул с седла. Как только ступни коснулись земли, сапиент едва не упал — не было сил даже стоять. Пришлось схватиться за стремя, чтобы удержаться на ногах.
Призрачные зонтики болиголова покачивались над его головой, наполняя воздух удушливым ароматом. Джаред, тяжело дыша, упал на колени и принялся шарить руками по земле, пытаясь найти воду.
Холодная, как лёд, она струилась меж заросших высокой травой валунов.
Зачерпнув немного ладонью, сапиент выпил, закашлялся. Студёная влага показалась ему сейчас вкуснее, чем вино. Он выпил ещё, потом, чтобы встряхнуться, плеснул в лицо, на волосы, смочил шею. Вынул шприц и ввёл себе обычную дозу лекарства.
Необходимо было поспать. Разум туманился, погружался в пугающее оцепенение. Джаред постарался плотнее укутаться в мантию и свернулся калачиком в шуршащих зарослях травы. Но теперь он не мог сомкнуть глаз.
Он боялся не леса. Его страшила мысль, что если он сейчас уснёт, то уже никогда не проснётся. Что его лошадь убежит, лес завалит его тело палой листвой и кости его никто никогда не найдёт. И что Клодия…
Он заставил себя остановиться, но боль как будто насмехалась над ним. Она стала его тёмной стороной, его близнецом, не размыкающим своих крепких объятий даже во сне.
Дрожа, он сел, убрал со лба мокрые пряди. Это истерика. Он не может умереть здесь. Во-первых, лишь он обладает информацией, в которой так нуждаются Финн и Клодия. Только он знает о двери в самом сердце Тюрьмы, о Перчатке. Нужно во что бы то ни стало об этом рассказать. Во-вторых, вряд ли его смерть будет такой лёгкой.
А потом он увидел звезду.
Красная, крохотная, она наблюдала за ним. Он попытался унять дрожь и сфокусировать взгляд, но свечение было слишком тусклым. Или это галлюцинации из-за жара, или болотный огонёк. Ухватившись за ветку, сапиент с трудом поднялся на колени.
Красное Око моргнуло.
Джаред встал на ноги, поймал поводья и повёл коня навстречу этому свету.
Его лихорадило, темнота тянула назад, каждый шаг отдавался болью, пот застилал глаза. Крапива жалила; он продирался сквозь низко нависающие ветки и тучи металлической мошкары, а над ним распахнулось небо, по которому плыли тысячи звёзд. Под огромным дубом он остановился, чтобы перевести дыхание. Перед ним простиралась поляна, на которой какой-то худой и темноволосый человек подбрасывал хворост в костерок. На лице незнакомца играли красные отблески.
Тот повернулся.
— Идите сюда, мастер Джаред, — тихо пригласил он. — Идите к огню.
Джаред покачнулся, вцепился в дубовый сук, чья морщинистая кора раскрошилась под его ногтями.
И тут же его подхватили руки незнакомца.
— Я держу вас, — сказал голос. — Держу.
Аттия хотела проснуться и не могла. Сон камнем давил на веки. Руки были заведены назад, и на мгновение ей померещилось, что она снова лежит на маленькой раскладушке в том закутке Тюрьмы, который её семья когда-то называла своим домом. В тесном коридоре, где шесть семей ютились в ветхих лачугах, сплетённых из краденых сеток и тросов.
Почувствовав запах прели, Аттия попыталась повернуться, но что-то её надёжно удерживало.
Кажется, она сидит, а вокруг запястий обвилась змея.
В тот же миг её глаза распахнулись.
Сидевший у костра на корточках Рикс расплывался перед её взором. Чародей смял в комок кусочек кетта, сунул себя за щёку и разжевал.
