— Дежурный! Надеюсь, вы сможете приготовить пару чашек кофе?
— В такой день — конечно! — ухмыльнулся дежурный, выходя из зала.
Лацци был достаточно умен, чтобы не отреагировать на эту фразу: не хотелось ошибиться случайно. Слишком долго он готовился к сегодняшнему дню.
У Лацци был, конечно же, большой талант. Но он никогда не гордился собой. Он давно привык к своим открытиям. Но он жил в себе и для себя. Все остальные были, в сущности, материалом его эксперимента. Но это был далеко не просто эксперимент. Это была его жизнь. Однако Лацци не понимал, что без всех остальных его собственная жизнь почти ничего не стоила.
Он творил свою новую судьбу, забывая о том, что только во взаимосвязи с остальными людьми его собственная судьба может называться именно судьбой.
Сегодня был выходной. И Лацци еще раз подумал о том, что это как нельзя лучше должно способствовать его успеху. А в успехе он не сомневался.
— Кофе на столе, профессор, — сказал дежурный, поставив поднос на стол.
— Спасибо. Вы очень любезны, — поблагодарил Лацци и взял чашечку.
— Не кажется ли вам, профессор, что вполне хватило бы и одного объема компонентов сжатого пространства? — вдруг выпалил дежурный после очередного глотка кофе.
Лацци поперхнулся. «Что за рвение экономить то, о чем и понятия не имеешь?» — подумал он. Он хотел было отчитать дежурного, но передумал и ответил на вопрос вопросом:
— Это почему же?
— Мне кажется, что, использовав два объема сжатого пространства, вы обязательно проскочите не только свое детство, но и собственный день рождения.
Лацци потерял дар речи. А дежурный продолжал:
— Это создаст сквозные каналы между личным временем вашего бытия и течением автономного времени системы, в которой вы будете находиться. Такая ситуация является нарушением пространственно-временных соотношений, и система в целом, оказавшись крайне неустойчивой, рано или поздно обязательно возвратится в исходное состояние. Нежелательно попадать туда, где во времени ты еще не родился.
— Что вы этим хотите сказать? — наконец выдавил из себя Лацци.
— Я думаю, что в ваши расчеты вкралась функциональная ошибка, — ответил дежурный, уже просматривая калейдоскоп математических знаков, символов, формул и обозначений на многоплоскостном дисплее. Дисплей был включен в целях безошибочной подготовки эксперимента.
— Это очень занимательно, дорогой Главный Дежурный, — начал было профессор, но дежурный перебил его:
— К сожалению, нет. Я считал, что смогу разгадать великую тайну цикличности времени нашей Солнечной системы, но вы… Замкнувшийся в себе человек, который задержал на себе время.
— Что-то я не совсем понимаю вас, и мне…
— Зачем вы это делаете?
— Мне очень необходимо найти себя, — признался профессор.
— Это теперь не имеет никакого значения.
— Что не имеет значения? — Лацци опять растерялся. Становилось очевидным, что дежурный вовсе и не дежурный, а… Нет. Лацци не понимал теперь, кто был перед ним.
— Вся ваша затея никому не нужна.
Лацци наконец увидел, что дежурный был каким-то неестественным. Точно из другого времени. Словно призрак. Чувствовалось, что все им делалось с большим усилием воли, координация движений было нарушена. И как этого он сразу не заметил?
— А!.. Вот и ваша ошибка. Видите? Здесь вы применили формулу для положительно-отрицательных ускорений времени в чистом виде, а для вашего случая разворота времени с последующим противоторможением она видоизменяется. Вот этот коэффициент из соседнего выражения, определяющий степень пустоты пространства, уменьшится вдвое. Поэтому один объем компонентов сжатого пространства необходимо исключить. Стыдно так ошибаться.
— Я проверял свои расчеты на практике… — начал было возражать профессор, но вдруг осекся. Он смолк не потому, что не желал больше спорить. Нет. Он мог доказать свое. У него были весьма убедительные аргументы, и Лацци увидел в дежурном достойного оппонента. Но он был не в состоянии говорить. Незнакомец решительно — вдоль экрана дисплея — указывал на ошибку… Руки! Лацци теперь смотрел на них, словно заколдованный. Это были крепкие и сильные руки. Руки, которые он молниеносно вспомнил и, казалось, помнил всю свою жизнь.
Эти руки когда-то взметнули пучеглазого мальчугана в бескрайнюю высь голубого неба, затем легко поймали его и долго держали на весу. Лацци крепко за них ухватился. Изо всей своей детской силы. Мужчина, улыбаясь и чему-то радуясь, сказал тогда:
— Ничего, малыш. Это я так. На радостях. Время. Понимаешь — время? Мы покорили его, и вот я вернулся. Да не пугайся ты. Понял? Беги себе…
Сильные руки поставили маленького Лацци на парковую аллею, и малыш вдруг заметил тогда на правой руке весельчака страшный шрам с тремя поперечными швами. Мальчика это впечатлило гораздо больше, чем непонятные слова о каком-то времени…
И вот теперь профессор не верил своим глазам. На правой руке дежурного был тот самый шрам, и Лацци узнал этого человека.
Тогда, в детстве, он так испугался, что кроме этих рук и слов…
Стоп! Лацци не понимал, откуда он помнил слова того, а вернее, этого человека. Что значит помнил? Он никогда о них не думал. Лацци вспомнил их сейчас. Здесь. Все сразу. Шрам, мужчину и слова, которые теперь понял до конца. Они, словно колокол, прогремели в его сознании. Время оказалось кем-то уже покоренным! Это смерть. Даже хуже. Он погибал, оставаясь еще живым. Они покорили общее время и разомкнули его личное. Вот он. Это ведь именно он. Тот, кого Лацци когда-то пропустил. Невероятно! Лацци посмотрел на дежурного с бессильной злобой. Он ничего не мог поделать с этим молодым человеком, так как тот был из другого времени. Лацци побелел. Ему стало душно. Он ослабил воротничок рубашки.
Тем временем дежурный убрал из зоны эксперимента один контейнер компонентов сжатого пространства. На все это Лацци смотрел с некоторым недоумением. Ведь дежурный, как решил Лацци, пришел сюда из прошлого, чтобы сорвать его эксперимент. А может, из будущего?
Лацци продолжал молча сидеть в кресле, не в состоянии что-либо предпринять.
— Вот теперь все должно быть правильно.
— А если вы ошибаетесь?
— Чего же вы ждете, профессор? Пуск!
— А как же… Ведь вы… Не могу… Не понимаю вас и не могу…
— Ерунда. Все дело в том, что ничего нельзя изменить в этом эксперименте и отменить его тоже… Вселенная так устроена, что все ненужное и несостоятельное со временем бесследно исчезает. Время — лучший лекарь пространства. Оно не терпит искривлений. Время, в конечном итоге, всегда выравнивается и приходит к стабильному течению.
