быстро наскучило. Нервное ожидание мешало радоваться в полной мере; страх убивал любую попытку сосредоточиться на своём деле. Вскоре Полынь обнаружила себя неподвижно стоящей посреди тоннеля – словно столб из мяса и кости, подпирающий просевшее брюхо потолка.
Это её не удивило. Даже не напугало. Просто оставило равнодушной. Она поленилась даже лечь. Закончились стимулы, способные вызвать реакцию, и уставший разум остановился.
Пересохшие глаза вдруг моргнули – впервые за долгое время. Впереди, в просвете тоннеля, вдруг мелькнула тень. Она становилась всё больше и больше, обрастая формами и деталями. Дёрганая, пошатывающаяся, она приблизилась и превратилась в шахтёра.
Он судорожно держался за голову обеими руками, словно пытался проковырять киркой висок. Тощие ноги подкашивались, отчего он то и дело ударялся о стену или падал на колени – но раз за разом вставал и упорно шёл дальше.
Полынь с лёгким неудовольствием шевельнулась. Раскрытые глаза увидели что-то новое, и это пробудило непрошенный и нежеланный, но такой привычный стимул – любопытство.
Шахтёр доковылял до неё и упал на пол, наконец разжав сведённые пальцы. На его виске остались багровые отпечатки.
– Госпожа Полынь… – прошептал он. – Голос звал… Без остановки…
– Это я его попросила, – мстительно и злобно ответила она.
Но её душу почему-то наполнила радость.
Арка, сплетённая из белёсых нитей, оказалась на месте – островок стабильности в изменчивом окружении.
– Зачем мы здесь? – спросил Глупый. – Мне нужно работать… Иначе не покормят.
Полынь молча взяла его за руку и шагнула в проход.
Ещё один зал, длинный и полутёмный. Белые участки стен чередовались с привычно красными, из которых тускло сияли редкие пузырьки гноя, – они силились наполнить пространство светом, но получилось у них лишь сгустить ещё больше теней.
Пол устилали толстые канаты и жгуты; то тут, то там они завивались в узлы и поднимались с пола столбами, доходящими до потолка. Десятки и десятки столбов занимали всё пространство зала, превращая его в лабиринт без стен. Они как будто втягивали в себя немного плоти из пола и стен, отчего прослойки красного и розового в них перемежались с белым, придавая столбам смутно праздничный вид.
Столбы ветвились в стороны вездесущими белыми нитями – растопыренные лапы висели в воздухе, словно пытались нашарить друг друга и сцепиться, чтобы переплестись в новый канат. На этих отростках висели странные полусферы; бугристые и сморщенные, изъязвлённые множеством канавок, они блестели от влаги, которая непрерывно выделялась из столбов и сочилась по всему вокруг.
Полынь осторожно коснулась ближайшей морщинистой сферы. Та даже не покачнулась. Отросток столба не просто удерживал округлый ком серой плоти в воздухе – он прорастал глубоко в сферу, создавая путь множеству толстых сосудов, пульсирующих от внутреннего давления.
Десятки ветвей на каждом столбе… Полынь прищурилась, пытаясь разглядеть противоположную сторону зала, но не смогла увидеть ничего, кроме новых и новых рядов белых колонн.
– Сколько же их там… – прошептала она, словно боясь нарушать тишину странной пещеры.
Постепенно схлынула дрожь удивления и опасения. Полынь постояла на месте, ожидая невероятных чудес; прошлась из стороны в сторону, каждый раз оглядываясь на Глупого, чтобы не заблудиться в трёх шагах от выхода; потрогала ещё несколько уродливых сфер. Никакого результата.
– Ну и как нам это поможет? – раздражённо сказала она. В груди уже закипал привычный гнев, побуждающий расколотить несколько сфер в кровавые брызги, но его пока удавалось сдержать.
– Может, если бы было побольше света… – неуверенно сказал Глупый.
– Увеличиваю яркость дневного освещения, – внезапно прозвучал бесплотный голос.
Полынь завертела головой. Обладатель спокойного голоса мог находиться где угодно; в тенях за столбами могли бы спрятаться десятки людей. Если неожиданный обитатель пещеры и был где-то рядом, то он мудро предпочёл не показываться ей на глаза.
Глупый же замер на месте, недоумённо нахмурившись.
– Б… Б-бомануар?.. – он с трудом произнёс непонятное слово и поднял голову к потолку.
– Господин! – воскликнул голос. – Вас так давно не было дома… С вами всё в порядке?
Полынь уставилась на Глупого во все глаза; тот испуганно и беспомощно оглянулся на неё.
– Продолжай говорить!.. – тихо прошипела она, стараясь не спугнуть невидимого собеседника. – Говори и вспоминай!
Глупый передёрнул плечами от её пронзительного взгляда. Некоторое время он молчал, покусывая губы. Потом снова посмотрел в потолок:
– Бомануар, включи свет.
– Уровень яркости достиг максимума, но я не могу обнаружить Вас в квартире. Я слышу Вас, но не могу увидеть. Где Вы?
Монотонный голос шёл как будто со всех сторон. Полынь с подозрением уставилась на стены – багровых участков Плёнки, виднеющихся промеж белого плетения, было бы вполне достаточно для функционирования ушей, голосовых связок и ртов.
Она направилась к ближайшей стене, но тут же остановилась, услышав следующий вопрос Глупого:
– Бомануар, напомни, пожалуйста, как меня зовут.
– Конечно. Вас зовут…
Голос замолк.
– Бомануар, как меня зовут?! – крикнул Глупый. Он сжал руку и врезал ею по колонне, но кулак бессильно отпружинил, не оставив и следа.
– У меня нет информации о Вас как о гражданине Города… – медленно произнёс голос, – но я помню Вас. Почему? Это ошибка.
– Помнишь? Что ты помнишь?
– Это ошибка. Мне запрещено контактировать с удалёнными гражданами. Это невозможно.
– Но я здесь, я не удалён! Бомануар, я прямо здесь!..
Что-то в голосе Глупого заставило сердце Полыни сжаться.
– Был рад узнать, что с вами всё в порядке. Для нашего обоюдного благополучия… Прощайте.
Снова повисла тишина – но на этот раз не напряжённая, а глухая и вязкая. Ноги Глупого подломились, и он рухнул на колени к подножию колонны, обняв её руками.
– Но я тут… – прошептал он, – я помню…
По его измождённому лицу потекли слёзы.
Полынь сделала два неуверенных шага к нему, но остановилась на полпути. Почему-то возникла уверенность, что стимуляция нервных окончаний цепом сейчас шахтёра не очень взбодрит.
– Кто это был? – негромко спросила она.
– Это Бомануар, – буркнул Глупый, не поднимая головы, – мой друг.
– Он где-то здесь?
– Похоже, что да. Где-то… На одном из этих деревьев.
– Мы можем колотить тут всё подряд, пока не наткнёмся на него, – кровожадно предложила Полынь, пропустив мимо ушей очередное непонятное слово. – Он точно заговорит, когда я его ударю.
– Нет!
Впервые Глупый посмотрел прямо на неё, не пытаясь отвести взгляд.
– Нет. Он мой друг, и я не позволю его трогать.
– Могу ударить тебя. Может быть, услышав твои крики, он заговорит.
– Это не поможет.
Полынь поразмышляла, не стоит ли всё же попробовать – просто на всякий случай. Потом разочарованно вздохнула и отвернулась. Она прошла чуть дальше в зал, посмотрела в потолок и сказала:
– Э-э… Включи свет?.. Свет!
– Не сработает, – раздался за спиной голос Глупого.
– Это ещё почему?
– Я помню, что в твоём жилище такого друга не было.
– Ну и ладно… – обиженно сказала Полынь. Почему-то факт того, что в её прошлом не было странного голоса из потолка, задевал за живое. Как будто из-за этого она сама становилась менее значительной.
Она прошлась вокруг, машинально и лениво проводя рукой по серым полушариям плоти, свисающим с колонн. Горячие, влажные и скользкие, плотные и немного упругие… Так и хотелось запустить в один из них когти, изорвать и размять его в кашу. Может быть, даже съесть.
Но тогда Глупый обидится. Или рассердится.
– Да какое мне до этого дело… – пробурчала Полынь себе под нос. Но рвать серый ком всё же не стала, удивляясь собственной нерешительности.
Вместо этого она сказала вслух:
– Что-то ещё вспомнил?
– Да. Многое.
Что-то в голосе Глупого заставило её оглянуться; он смог встать – и теперь крепко держался на ногах.
– И что же?
– Имя. Меня зовут не Глупый. Меня зовут Джосайя.
Одно слово, простое сочетание звуков. Но оно словно вложило в голову Полыни воспоминания. Они не ворвались в сознание бурным потоком и не взорвали разум фейерверком ярких чувств и переживаний. Они просто вдруг нашлись – как вещь, всё это время незаметно лежавшая на верхней полке. Фрагменты памяти вернулись на своё место бесшумно и тихо – потому что они никуда и не уходили.
– Джоз?.. – поражённо сказала Полынь. Она безотчётно провела рукой по груди, пытаясь поправить воротник своей куртки, но нашарила только голую ключицу и отдёрнула пальцы.
– Да, да, это я!
Глупый… Нет, Джосайя огляделся по сторонам, отчаянно моргая; после чего уставился на свою
