руку-кирку и затрясся всем телом. По его лицу снова полились слёзы.
– Прости меня!.. – с трудом проговорил он, поворачиваясь к Полыни. – Я предал тебя. Теперь я помню. Предал тебя, чтобы спастись… И посмотри, куда это нас привело.
– Да… Да, я знаю.
Полынь неуверенно сжала цеп. Какие-то воспоминания вернулись – но всё же их было недостаточно. Когда-то она была уверена, что гнев, обжигающим шаром горящий в центре её личности, заставляющий двигаться, даривший силы мыслить, избегать судьбы овоща, – этот гнев был направлен на того, кто отправил её сюда. Стоит только найти виновника, жестоко отомстить – и цель будет достигнута. Огонь погаснет, причина существовать исчезнет. Наконец-то она сможет расслабиться, раствориться в Плёнке и отдохнуть.
Но эта убеждённость была ошибкой.
На самом деле её гнев был направлен на весь мир. На ситуацию, в которой они оказались. На Город, раз за разом отвергающий все её усилия. На своё бессилие и беспомощность.
А в центре этого гнева сияла любовь.
Джоз бродил от одной колонны к другой, то и дело говоря вслух различные комбинации слов. Но бесплотный голос отказывался возвращаться.
– Может быть, ему запретили с тобой говорить? – предположила Полынь. Она ходила вдоль стен и постукивала по ним цепом в поисках скрытых проходов. Но выход из пещеры оставался только один – тот, через который они вошли.
– Да, да, я думаю… – проговорил Джоз на ходу, – я думаю, что нас слышит не только он. Тут сотни мозгов. Тысячи.
– Кого?
– Мозгов. Головной мозг. По крайней мере, я так думаю. Никогда в жизни их не видел.
Полынь с лёгким ужасом уставилась на серые сгустки, растущие на колоннах.
– Но зачем, почему? Что за ужасная коллекция?
– Должен же кто-то выполнять роль Машин, – с горькой усмешкой ответил он.
– Кого?
– Ты пока не вспомнила?
– Кажется, нет.
– Это удивительным образом тебе подходит. Ты никогда не питала к ним уважения. Забыть об их существовании – это наивысшая форма презрения, ха-ха.
– Расскажи мне больше… – внезапно попросила Полынь, – больше… Обо мне.
Джоз тяжело вздохнул.
– С этим могут возникнуть проблемы. Я не могу отличить, какие воспоминания о тебе являются правдой, а какие ложью. В нашем общении было много, очень много лжи. Со лжи всё и началось. Не хотелось бы случайно сформировать твою личность заново на основе этого притворства.
– Я скажу тебе, что было правдой.
– Так уверена, что сможешь отличить одно от другого?
– Да.
– Ну ладно, – Джоз нервно помахал киркой; как будто попытался ударить ею невидимую стену. – Ладно… Ты подошла ко мне первой. Почему? Зачем? Я был твоим заданием?
Полынь задумалась; после чего уверенно ответила:
– Да.
– Эх-х… Я так и знал.
– Я выбрала тебя, как своё задание, потому что ты мне понравился.
– То есть, если бы не ты, моя жизнь…
– Всё равно окончилась бы здесь. Только чуть позже.
Джоз провёл рукой по лицу, стирая дорожки высохших слёз.
– Это будет нелёгкий разговор, – буркнул он.
– У нас больше ничего не осталось, – ответила Полынь. – Ничего, кроме правды. Мы должны искать правду вместе, если хотим выбраться.
– У тебя всё ещё есть надежда? Куда мы можем выбраться, обратно в Город? Это бессмысленно.
– Мы обязаны попытаться.
– Но как?
– Ты думай, как, – ехидно ответила Полынь, – это же у тебя оказался в наличии друг, который помогает тебе вспоминать.
В ответ Джоз снова издал тяжёлый вздох. Он принялся прохаживаться по залу, потирая шею рукой и оглядываясь по сторонам.
– Столько информации собрано в этом зале, а мы никак не можем её использовать…
– Мы всё ещё можем устроить тут разгром.
– Интересно, как это повлияет на Город там, наверху. Может возникнуть настоящий хаос… Но нет. Это только привлечёт к нам ненужное внимание.
– Ладно. Думай дальше.
Он подошёл к стене и осторожно провёл тонкими пальцами по тяжам мышц и сухожилий, выступающим между белых канатов.
– Мне снилось это место. Оно говорило со мной. Звало меня, терзало, не давало спать.
– Это чёртова Плёнка, – буркнула Полынь. – Лучше не говори с ней.
– Я даже не думал, что это место может быть реальным. Вместилище искажённых тел и изуродованных душ. Это же тот самый Ад, про который говорили наставники. Что ещё из их речей является реальным? Неужели всё?
– Даже если всё, как нам это поможет?
– Это Котлован. Тот самый Котлован, понимаешь? Если мы пойдём в самый-самый низ, если мы доберёмся до дна… То можем найти там Главкона.
Полынь неверяще рассмеялась.
– И что он сделает? – спросила она, разводя руками. – Проклянёт нас? Соблазнит? Я уже демон! Ты уже раб! Мы уже в Аду!
– Объяснит нам, как устроен этот мир. Уж он-то должен знать больше, чем мы.
– И почему он должен это делать?
– Не должен. Но, как ты и сказала, мы обязаны попытаться. К тому же… – Джоз улыбнулся и указал пальцем на её пояс, – ты всегда можешь отхлестать его по хребту этой штукой, чтобы он стал более сговорчивым.
– Если у него есть хребет.
– Какое-то мясо у него должно быть, ведь он за что-то прикован.
– Вот и отлично.
Сама идея о том, чтобы причинить боль хозяину этого мира, вызвала у Полыни дрожь нетерпеливого предвкушения. Она подошла к Джозу, едва удерживаясь от бега, и схватила его за руку:
– Отлично! И как же мы его найдём?
– Ты же сказала. Ты демон, а я раб. Можем сделать вид, что ты ведёшь меня на новое место работы. Другие демоны должны нас пропустить.
– И куда пойдём?
– Это совсем просто, – он ткнул пальцем в направлении пола, – мы пойдём вниз.
Идея оказалась простой только на первый взгляд. Ни в одном из тоннелей не встречалось вертикальных участков: нет колодцев, ям, обрывов или хотя бы резких скатов. Отдельные переходы закручивались в пологие спуски, но этот же самый уклон мог непредсказуемо перейти в такой же плавный подъём. Иногда это происходило сразу – и тогда можно было повернуть назад и поискать другую развилку. Иногда это происходило через много, очень много шагов.
Полынь попыталась представить в голове их маршрут, но тут же запуталась. Спускаются ли они вообще? Или бессильно бродят кругами, которые для них рисует Плёнка?
Время от времени в просвете тоннеля мелькали тёмные, искажённые фигуры. В ком-то из них удавалось опознать очередного рабочего – и тогда Полынь с Джозом просто проходили мимо, стараясь не задеть впавшего в прострацию шахтёра, который бездумно и тупо колотил стену. Иногда Джоз останавливался рядом с ним, уставившись пустым взглядом в стену, и поднимал руку-кирку; но пара пощёчин быстро приводила его в чувство.
Какие-то из фигур двигались быстро и агрессивно, размахивая шипастыми руками. Каждый раз Полынь хваталась за цеп и старалась напрячь мышцы, чтобы стать хоть немного выше. Но другие демоны не пытались подойти поближе.
После одного из таких столкновений Джоз похлопал её по предплечью и сказал:
– Когда ты боишься противника, не забывай, что он тоже боится тебя.
Полынь только презрительно фыркнула. Но это прикосновение, такое простое и повседневное, словно оставило на душе тёплый след – и это ощущение помогало двигаться вперёд лучше любой боли.
Иногда вдали появлялись такие тени, что Полынь даже не пыталась браться за рукоятку цепа. Исполинские силуэты неторопливо шевелили десятками рук и ног, продираясь сквозь тесные переходы – или прямо сквозь толщу Плёнки, оставляя за собой рваные окровавленные раны в стенах. Даже с такого расстояния было слышно биение их огромных сердец и скрежет сотен зубов.
Этот противник явно не боялся никого.
Каждая из таких встреч заставляла останавливаться и поворачивать обратно, отчего путь вниз становился всё длиннее. В очередной раз Полынь пожалела, что не переломала себе ступни в подобия копыт. Лошадь был прав – ей стоило поймать тот ботинок.
– Ну ладно, а ты что подумал? – спросила она на ходу.
– Ты о чём?
– Что ты подумал, когда увидел меня в первый раз?
– Что такая девушка никогда не подойдёт ко мне просто так, без серьёзной причины.
– Ха-ха! Ну, симпатия – это тоже серьёзная причина, разве нет?
Джоз на мгновение замялся. Он взволнованно попытался поправить спутанную чёлку и чуть не выколол себе глаз киркой,
