И наконец Тэнго сообразил, что вообще-то лежит в постели навзничь, а Фукаэри, оседлав его, нависает сверху. Его эрекция продолжалась, а гроза все никак не заканчивалась. Еще немного — и от грохота небо разлетится вдребезги, пронеслось у Тэнго в голове. Кто же тогда будет склеивать небосвод по кусочкам?
Я же уснул, вспомнил он. С окаменевшим членом, который так и не расслабился до сих пор. Неужели его эрекция сохранялась и во сне? Или та прекратилась, а эта — уже вторая? Примерно как повторное заседание Кабинета министров, когда на первом не сумели договориться? Сколько же он спал? Впрочем, уже не важно. Главное — сейчас его пенис снова рвется в бой, и успокоить его, похоже, не смогут ни Сонни и Шер, ни трехзначные числа, ни прочие радикалы с интегралами.
— Я-не-против, — сказала Фукаэри. Она приподнялась над Тэнго, чуть раздвинув колени, и ее вагина коснулась головки его пениса. — Когда-твердо-это-не-плохо.
— Я не могу двинуться, — ответил Тэнго.
И это было правдой. Он попытался привстать на локтях, но не вышло. Физически он чувствовал все — и вес ее тела, и твердость своего члена. Однако не мог даже пальцем пошевелить.
— Двигать-ничем-не-нужно, — только и ответила Фукаэри.
— Что значит «не нужно»? Это же мое тело!
Она ничего не ответила. Тэнго больше не был уверен, что его голос вообще звучит. Губы и горло напрягались как полагается, но хорошо ли слышна его речь, он и сам не разбирал. Больше половины того, что он говорил, Фукаэри вроде бы понимала. Но в целом их диалоги напоминали разговор по междугороднему телефону с постоянно прерывающимся сигналом. По крайней мере, Фукаэри словно не слышала того, что ей было не нужно, а разговор все равно продолжала. Тэнго так не умел.
— Волноватъся-тоже-не-нужно, — сказала она и медленно опустилась всем телом вниз. Глаза ее будто вспыхнули странным призрачным сиянием, какого Тэнго в них прежде не замечал.
Как такой огромный и твердый член может поместиться в столь миниатюрном влагалище, Тэнго даже представить себе не мог. Однако не успел опомниться, как его агрегат уже заполнил ее лоно до последнего уголка — легко и без всякого сопротивления. Нанизав себя на Тэнго, Фукаэри ничуть не изменилась лицом. Только дыхание стало немного прерывистым, а грудь едва приметно заколыхалась. В остальном же девушка выглядела так естественно, словно ничего особенного не произошло.
Фукаэри приняла в себя Тэнго до самых глубин, чуть ли не до утробы — и вдруг замерла. Его по-прежнему сковывал паралич, а она, закрыв глаза, застыла над ним, как шпиль громоотвода. Рот слегка приоткрыт, по губам словно пробегает мелкая рябь. Будто в прострации она подыскивает слова, чтобы высказать самое главное, — и ждет, когда же случится то, что ей нужно принять на себя.
Сердце Тэнго зашлось от отчаяния. Вот-вот должно произойти невесть что, а он не управляет ситуацией. Его тело ничего не чувствует. Осязание срабатывает только у члена. Вернее, даже не осязание, а осознание членом того факта, что он, абсолютно крепкий и твердый, находится внутри Фукаэри. Дала бы сперва хоть резинку надеть, забеспокоился Тэнго. А вдруг залетим? Хлопот же не оберешься. Кёко Ясуда была настолько педантична в вопросах контрацепции, что предохраняться вошло у него в привычку.
Изо всех сил Тэнго старался переключиться на что-нибудь другое, но ничего конкретного в голову не приходило. В голове царил хаос, и время как будто встало. Хотя, конечно, остановиться время не может, это противоречит основным законам природы. Скорее всего, оно течет постоянно, хотя и не всегда равномерно. Если сравнивать между собой долгие периоды времени, получится, что в целом оно бежит с одной и той же определенной скоростью. Однако если сопоставить совсем небольшие его отрезки, вполне возможно, скорости окажутся неравны. Ну а в мимолетных кусочках времени даже такие базовые понятия, как причинно-следственный порядок или событийная вероятность, утрачивают всякий смысл.
— Тэнго, — произнесла Фукаэри, впервые назвав его по имени. — Тэн-н-го.
Словно и не звала, а заучивала произношение иностранного слова. С чего это она вдруг зовет меня так, удивился Тэнго. Девушка же наклонилась и поцеловала его. Сначала чуть разомкнутыми губами. Но уже вскоре те раскрылись пошире, и ее мягкий язычок скользнул Тэнго в рот. Этим упрямым язычком она словно пыталась нащупать слова, которые пока не стали словами, но уже таят в себе некий секретный код. И язык Тэнго, хочешь не хочешь, безвольно отдавался ее экспериментам. Так две змейки, проснувшись от зимней спячки и почуяв запах друг друга, вожделенно сплетаются телами в весенней траве.
Внезапно Фукаэри стиснула его ладонь. Так крепко, будто хотела раздавить. Так сильно, что острые ноготки пронзили кожу. И наконец, завершив поцелуй, отстранилась и вновь распрямила спину.
— Закрой-глаза.
Тэнго повиновался. Он закрыл глаза, и перед ним распахнулась сумеречная пропасть, в которую можно провалиться и падать до самого центра Земли. Вокруг мерцали разноцветные сполохи: то ли мириады осколков заката, то ли просто пылинки или цветочная пыльца. А может, и еще что-нибудь. Но вскоре у пропасти показалось дно. Становилось светлее, и окружающий мир принимал все более конкретные очертания.
Тэнго вдруг осознал, что ему десять лет и вокруг него — стены класса. В реальном месте и в настоящем времени. За окном светит неподдельное солнце, и сам он, десятилетний, — именно тот, кто есть. Дышит подлинным воздухом, различает запахи лакированного дерева и мела на полочке у доски. В классе только он и она. Не испугалась ли Аомамэ, вдруг оставшись с Тэнго наедине? Или, наоборот, давно ждала, когда же это случится? Так или иначе, она подходит к Тэнго, стискивает правой рукой его левую. И смотрит ему в глаза — очень долго и пристально.
У Тэнго пересыхает горло. Все слишком внезапно; как ему поступить, что сказать, он понятия не имеет. Просто стоит и глядит на нее, пока она сжимает его руку. Где-то в животе странно зудит — несильно и все же отчетливо. Ничего подобного с ним еще никогда не случалось. Нечто вроде зова морских волн. До его слуха доносятся звуки реальности: смех и крики детей, удары ногами по мячу, стук бейсбольной биты, писклявый голосок обиженной кем-то первоклашки, нестройный хор дудок, в сотый раз выводящий осточертевшую всем мелодию. Сегодня уроки закончены.
Тэнго хочет ответить ей таким же крепким пожатием. Но силы вдруг покидают его. Конечно, пальцы могут онеметь, если их слишком сильно стиснуть. Однако Тэнго не может пошевелить вообще ничем. Словно его связали по рукам и ногам.
Как будто время остановилось, думает Тэнго. Он тихонько вздыхает, проверяя, дышит ли вообще. Никаких звуков больше не слышно. Зуд в животе не проходит, но превращается в парализующую истому. Эта истома заражает кровь, и сердце начинает разгонять ее по всему телу. В груди набухает плотное облако, из-за которого дыхание учащается, а пульс становится жестче.
