— Это язык моего детства, японский.
— Всегда поражался русским, их способности к языкам!
Подошел директор Вальтер Шульц и ослепительная в своей красоте дочь Индии Шали Чагаранджи.
Я привыкла видеть огромного сентиментального немца безнадежно влюбленным в нашу Тамару. Но сейчас он был поглощен своей гостьей, «пылал, как склад огнеприпасов, к которому поднесли горящий факел». Так, глядя на него, озорно шепнул мне Генри Смит.
Я посмеялась и украдкой сравнивала Шали Чагаранджи и Тамару Неидзе.
Генри Смит заметил мой взгляд и снова шепнул:
— Превосходные натурщицы для скульптора. Жрица Огня и Богиня Луны! Не правда ли? Но что они по сравнению с вами! Эх, будь я скульптором!..
Напротив нас уселся Юрий Сергеевич, видный, широкоплечий, со вкусом одетый, как всегда, будто не замечая меня. Но не только меня! Он и Смита почти не заметил, сухо раскланялся с ним.
Я подала гостям русский квас, сдобренный искусственным медом, неотличимым от настоящего.
— Я не ошибусь, если замечу вам, сэр, — говорил лорд Литльспринг, глядя на стол, — какова бы ни была на вкус предлагаемая пища, но на вид она весьма импозантна!
— Да. Элегантно, вполне элегантно, — подтвердил сенатор Мирер. — Надо лишь доказать, насколько это вкусно и сытно.
Помню, как говорил Николай Алексеевич, ничего не подозревая, спокойный и уверенный:
— Я передам вам всю документацию и по технологическим процессам, и по проектам заводов пиши. Каждый деловой человек поймет, насколько выгодно распространять опыт нашего Города–лаборатории.
И гости начали вскрывать банки, чтобы подогреть еду на тарелках в индукционных печах–вазах.
Николай Алексеевич удивленно взглянул на меня. В моей руке застыла вилка с вонючим куском «баранины». Я решилась попробовать ее на вкус. Она оказалась кисло–соленой, гадкой.
Лорд Литльспринг, человек хорошо воспитанный, лишь чуть поморщился, но, делая над собой усилие, старался разжевать кусок «мяса».
— Я очень боюсь, что повлияла упаковка, — осторожно заметил он.
Американский сенатор был откровеннее:
— Никогда не ел ничего отвратительнее!
— Джентльмены! — воскликнул Смит. — Я могу поделиться своими консервами. Я прихватил их из Штатов! Нельзя же вставать из–за стола голодными.
Я готова была провалиться от злости, стыда и отчаяния».
В подъезд одного из ледяных домов вошел Генри Смит. Не обнаружив лифта, с недовольной миной взбежал на пятый этаж.
Со вчерашнего «пира надежды» он был голоден и зол. Надоело восхищаться всей этой вычурной ледяной дребеденью, предназначенной на слом. Да и консервы, которые он поглотил в одиночку в отведенной ему комнате, показались ему дрянными, и запить их было нечем. Непроизвольным движением он ощупал фляжку на груди. Но у нее было иное назначение.
— Хэлло, Юрий! — по–русски приветствовал он Мелхова, открывшего ему дверь. — Как вы поживаете в своей ледяной берлоге? Я не против ее осмотреть.
— Прошу, — недовольно сказал Юрий Сергеевич, пропуская незваного гостя.
Они прошли через переднюю, ничем не отличающуюся от западных квартир, но обставленную бедно или скупо: вешалка и никакой мебели.
Инженер Мелхов провел американского журналиста в смежную комнату. Та же деловитая строгость: стол, кресло, книжный шкаф.
— Вот мой домашний кабинет. Рядом спальня.
— И вам не тесно в двух комнатенках? Одному из видных специалистов Города–лаборатории! В Штатах, право, вас обставили бы лучше: особняк, сад при нем, гараж, автомобиль! Бар напротив.
— Возможно. Но здесь я, увы, на правах холостяка или, точнее говоря, покинутого мужа. Живу как на биваке.
— Знаю. Сочувствую. Имел удовольствие познакомиться с вашей женой в порту.
— С бывшей женат.
— О! Мы еще вернем ее вам, только будьте с нами! Перед богом она навсегда останется вашей. Браки заключаются на небесах. И не расторгаются там.
— Пока что мы не на небесах, а в «подземелье»…
— Вот именно, парень! Вы в подземелье! В «прихожей ада», я бы сказал.
Мелхов нахмурился.
— Не падайте духом, старина, — хлопнул его по плечу Смит. — Мы найдем с вами общий язык. Все идет прекрасно! Вчерашний провал за обеденным столом чего стоит!
— Вы так думаете, Генри?
— Конечно! Закурим сигарету? О’кэй?
— Здесь не курят, Генри. Расход кислорода на горение недопустим.
— А! — небрежно махнул рукой с зажигалкой Смит. — Я читал на воротах вашей преисподней, что она для некурящих.
Смит достал сигарету и бесцеремонно закурил, остро следя за реакцией хозяина. И поскольку тот не шевельнул бровью, он продолжал уже по–английски:
— Хэлло, Джордж! А вы не задумывались над тем, что запреты, введенные в Городе–лаборатории ее «научниками», попирают элементарные права людей? Каждый человек имеет право решать для себя, будет ли он курить, пить, нюхать марихуану и развлекаться с девочками. И никто не может отнять у него этих общечеловеческих прав, узурпированных здесь, в Городе–лаборатории ООН, вопреки всем ее установлениям.
— Это не совсем так, Генри, — попробовал возразить Мелхов. — ООН тут ни при чем. Запрещают же курить в огнеопасных местах.
— Вот именно! В огнеопасных. Здесь жарко, очень жарко, Джордж, несмотря на ледяные стены и ледяной свод над головой. Настолько жарко, что все может рухнуть. Вчера вы должны были понять это.
Мелхов поднял брови:
— Причины вчерашнего выясняются.
— Должно рухнуть! — стряхнул пепел на пол Генри Смит. — Комиссию славно угостили! Не выпить ли нам по этому поводу, старина? Общение в Москве с сотрудником некоего Агентства — это уже действительно жарко. Не правда ли?
— Кого вы имеете в виду, Генри? Себя?
— Я очень боюсь вас скомпрометировать, Джордж! Словом, я не хотел бы этого. Но мы найдем общий язык. Не правда ли?
Мелхов насупился и молчал.
— Выпьем для храбрости, Джордж. — И Генри Смит достал из пиджака карманную флягу. — Конечно, у вас и рюмочек нет. Придется по очереди из отвинчивающейся пробки. О’кэй?
— Я пропущу, — буркнул Мелхов, отодвигаясь.
— Правильно! Я и предлагаю «пропустить» по одной. Собственно, в этом на первых порах и будет ваша задача. Надо с этого начинать борьбу с бессовестным нарушением прав людей, загнанных сюда, под лед. Я оставлю вам достаточно сигарет. Пусть курят все ваши помощники, которых вы будете угощать, пусть нарушают запреты, пусть пьют. Фляг у меня в багаже тоже достаточно. И еще я вам подсуну таблетки. Восторг! Вы никогда не бывали в магометанском раю, не общались с гуриями? Так я вам помогу, а вы поможете своим собратьям. А потом все вместе они помогут нам!
