— Они не могут так поступить, — заявляю я, наконец. — У них нет никакого права на «перезагрузку». Они сумасшедшие. У Бюро нет никакого баланса между защитой эксперимента и открытием новых возможностей.
— Предлагаешь выписать откуда-нибудь новых ученых? — сопит Кара. — А старых в расход пустить?
Лицо Трис кривится, она трет лоб, как будто стирает приступ головной боли.
— Нет, — резко возражает она. — Хватит.
В ее глазах — лихорадочный блеск.
— Сыворотка памяти, — восклицает она. — Амар и Мэтью придумали способ сделать так, чтобы сыворотка вела себя как вирус, распространяясь среди населения безо всяких инъекций. Они планируют сбросить ее на город. Но мы могли бы сами «перезагрузить» их всех.
Идея быстро обретает очертания. Волнение Трис передается и мне, ее задумка мгновенно вскипает внутри меня. Впрочем, я не чувствую, что это — подходящее решение нашей проблемы. Скорее, наоборот.
— Нужно «перезагрузить» Бюро и перепрограммировать их, но уже без пропаганды, без презрения к «ГП»! И тогда они не посмеют рисковать памятью людей в экспериментах. Опасность исчезнет навсегда.
Кара поднимает брови.
— Но, стирая их память, мы сотрем все подчистую! И от бывших умников не будет прока.
— Я думаю, можно поразить лишь конкретные участки воспоминаний, в зависимости от того, в каком именно участке мозга хранятся знания. Ведь в противном случае, первые члены фракции не знали бы, как говорить или завязать шнурки. — Трис вскакивает на ноги. — Спросим у Мэтью. Он лучше меня в этом разбирается.
Она мчится к двери, но я преграждаю ей путь. Солнечные зайчики, которые отбрасывают ярко освещенные крылья самолетов, слепят меня так, что я не вижу ее лица.
— Трис, постой. Ты действительно хочешь насильно стереть воспоминания людей? Но это то же самое, что Бюро планирует сделать с нашими друзьями и семьями.
Щурюсь и заглядываю в ее холодные глаза. В этот момент Трис выглядит даже старше меня, суровая, жесткая, неприступная.
— Они не имеют к нам никакого отношения, — отчеканивает она. — Они ответственны за смерть большинства нашей старой фракции. Им еще повезло, что я не собираюсь убивать их.
С этими словами Трис обходит меня и распахивает двери.
Мэтью складывает руки за спиной.
— Вовсе нет. Сыворотка не стирает все знания человека, — отрицательно мотает он головой. — Вы что, думаете, мы смогли бы разработать такую адскую смесь? Наша формула нацелена на эксплицитную память, куда входит, например, имя, воспоминания о месте, где испытуемый вырос, фамилия его первого учителя. И не трогает имплицитную память, то есть он никогда не забудет, как плавать или ездить на велосипеде.
— А как это на самом деле работает? — спрашивает Кара.
Мы с Тобиасом переглядываемся.
Нет ничего интереснее, чем разговор между эрудитом и человеком, который мог бы выбрать их фрацкию. Кара и Мэтью стоят близко друг к другу и отчаянно жестикулируют.
— Безусловно, некоторые важные воспоминания будут потеряны, — пожимает плечами Мэтью. — Но если у вас есть записи о научных открытиях или истории, люди заново их изучат. Они очень податливы в адаптационный период.
Я прислоняюсь к стене и говорю:
— Погоди, но если Бюро собирается устроить «перезагрузку», останется ли хоть чуть-чуть нам, чтобы использовать против людей в Резиденции?
— Мы должны добраться до нее первыми, — заявляет Мэтью. — Прежде, чем истекут сорок восемь часов.
Кара, по-видимому, ничего не слышала.
— После того, как мы сотрем старые воспоминания людей, разве не нужно будет запрограммировать им новые?
— Мы просто должны переобучить их. Люди, как правило, дезориентированы в течение нескольких дней после «перезагрузки», и их несложно контролировать, — вещает Мэтью. — Мы сможем преподать им новой урок истории. Тот, который содержит факты, а не пропаганду.
— Мы бы использовали слайды, которые хранятся у обитателей Округи, — вмешиваюсь я. — Мне показывали фотографии войны, которую вели генетически чистые.
— Точно, — кивает Мэтью. — Есть, однако, маленькая проблема. Вирус сыворотки находится в Оружейной Лаборатории. Туда и Нита не прорвалась, даже с оружием.
— Нам следовало бы поговорить с Реджи, — размышляет Тобиас, — но, с учетом нового плана, нам лучше всего подойдет сама Нита.
— Ты прав, — соглашаюсь я.
Когда я впервые попала сюда, мне казалось, что Резиденция огромна и непознаваема. Теперь ни мне, ни Тобиасу не нужно сверяться с указателями, чтобы добраться до больницы. Странно, но время действительно может заставить какое-то место уменьшиться в размерах. Мы не разговариваем по пути, но, в конце концов, я решаюсь:
— Что случилось? Ты помалкивал, когда мы все обсуждали с ребятами.
— Просто я сомневаюсь. Они хотят стереть воспоминания наших друзей, поэтому мы решили опередить их?
Поворачиваюсь к нему и слегка дотрагиваюсь до его плеча.
— Тобиас, у нас — два дня, чтобы остановить их. Если ты придумаешь способ для спасения города, я всегда готова его обсудить.
— Я не смогу, — его темно-синие глаза грустны. — Трис, мы действуем так от безнадежности, желая лишь сохранить то, что важно для нас. В общем, по той же причине, что и само Бюро. В чем же разница?
— Разница в том, что правильно, а что — нет, — говорю я твердо. — Люди в городе невиновны. А ученые из Бюро, между прочим, предоставили Джанин сыворотку моделирования атаки.
Его рот кривится, наверное, я его не убедила. Я вздыхаю.
— Ситуация далека от идеальной. Но когда ты вынужден выбирать из двух зол, ты принимаешь то решение, которое поможет тебе спасти жизни тех, кого ты любишь и кому доверяешь. Ты согласен?
Он тянется к моей руке, его ладонь теплая и сильная.
— Да.
— Трис, — нам навстречу выбегает Кристина.
За ней по пятам несется Питер, его темные волосы гладко зачесаны набок. Кристина взволнованна, и во мне моментально вспыхивает надежда. Неужели Юрайя очнулся? Но, когда она приближается к нам, я понимаю, что Кристина в панике. Задыхаясь, она выпаливает:
— Врачи сказали, что Юрайя вряд ли проснется. У него отсутствует мозговая активность.
На меня наваливается неимоверная тяжесть. Я знала, конечно, что такое возможно, но верила, что Юрайя поправится.
— Они собирались сразу же отключить его систему жизнеобеспечения, но я упросила их подождать, — Кристина вытирает внезапно накатившие слезы. — У меня есть четыре дня, чтобы сообщить его родственникам.
Зик до сих пор находится в городе, так же как и его мать. Они не знают о том, что Юрайя в коме. А мы полностью сосредоточились на своих делах… Как же так?
