— Кто такие эти «неграждане»? — Дарья полагала, что правильно поняла смысл этого слова, но уточнение не помешает.
— Неграждане — это разумные существа, принадлежащие к иным расам, чем та, что населяет империю. — Марк впервые позволил себе улыбнуться. — Ведь ты, Дари, понимаешь, о чем речь? Цивилизацию твоей Земли создала человеческая раса. Я прав?
— Вообще-то, у нас четыре расы…
— Это путаница в терминах, — снова улыбнулся он. — Негроидная раса или желтая, какая разница, кроме мелких внешних отличий? Биологически они принадлежат к одному и тому же виду рода Люди — Хомо Сапиенс. Согласна?
— Да, пожалуй, — кивнула Дарья.
— А в империи не так. Еще коньяку?
— Отчего бы и нет! Но ты не останавливайся, продолжай, пожалуйста!
— Изволь! — Марк вял бутылку и стал разливать коньяк. — Легион набирает наемников на планетах, не входящих в империю. Таких планет пять. Живут на них разумные существа, более или менее похожие на людей, но на самом деле гуманоиды из них всех одни только тойтши.
— Но я видела людей! — возразила Дарья. — И ты видел! Разве нет?
— Ты права, но это против правил! — показалось Дарье, или Марк фактом присутствия людей в рядах легиона не столько удивлен, сколько возмущен?
«А ты, Марик, случаем, не из местных?»
— Раньше я этого не знал, — признал Марк, возвращая бутылку на место. — Похоже, они стали вербовать и аханков из деклассированных. Есть же и такие, кто теряет гражданские права. Вот из них, возможно. И закону не противоречит…
Дарья обдумала сказанное, вспомнив по ходу дела реалии Народно-Освободительной армии Тартара, и пришла к выводу, что Марк или врет, или просто не понимает.
«Умный — умный, а дурак!»
— А не может случиться, что этот твой Легион стал работать сам на себя? — спросила она и увидела, как темнеют, становясь антрацитово-черными глаза Марка.
Четвертый день первой декады месяца деревьев 2908, Тхолан, империя Ахан, планета Тхолан
Если накануне был Третий день декады, значит, сегодня был Четвертый — день Сша, день приношения Малых Даров. И хотя Че и Ши ночью не молились — поскольку были заняты чем-то неизмеримо более важным в глазах богов, — и накануне не возносили обитателям Высокого Неба ни молитв, ни песнопений, наутро они направились в замковую крипту, где был устроен Храм Всех Богов. Это была старая аханская традиция, освящать какое-нибудь труднодоступное, чаще подземное помещение, обустраивая его так, чтобы каждый воин или обитатель цитадели мог помолиться здесь любому из богов Большого или Малого пантеонов. А вот настоящих храмов в пределах крепостных стен никогда не строили. Только вне периметра, там и только там.
Людей этим утром собралось в крипте даже больше, чем могла предположить О, повидавшая, разумеется, немало таких молелен в праздничные или священные дни. Но родовое гнездо Че едва ли намного уступало по размерам «Волчьей пустоши» — семейной крепости императорской фамилии, и народу здесь проживало — постоянно или временно — тоже, по всей видимости, немало. Впрочем, для Че и его спутницы место все же нашлось, но они не стали задерживаться надолго. Ши'йя Там'ра О сняла с левой ноги смарагдовую цепь и, склонившись в низком поклоне перед ликом «сребролюбивого» Хозяина Рассветов, положила ее в чашу даров.
«Поклонишься Сша, уйдешь без гроша». — В старые времена люди не боялись, сказать правду даже о богах, но это, впрочем, отнюдь не мешало им верить с несвойственной новому времени истовостью.
— Пойдем! — Господин Че бросил в чашу Малых Даров перстень, украшенный неограненными алмазами глубокого алого цвета. — Пойдем, Мерайя! На перекате мы должны быть в Тхолане. Не следует заставлять общество ждать…
И в самом деле, после «вчерашнего» правила приличия требовали от них появиться хотя бы на двух-трех вечеринках. Их должны увидеть вместе еще до того, как жемчужный господин Че отправится на встречу с Первым О. Таковы были планы.
* * *
Солнце едва взобралось на Перелом, зависнув там, в неверном мгновении, когда подниматься больше некуда, а падать далеко и долго. Безоблачное небо сияло ослепительной голубизной, с которой могли поспорить только удивительные глаза Второй Младшей О. Ветер затаился, и в воздухе над безбрежной озерной гладью разливался аромат розовых лепестков. Склоны холмов, окружавших Сладкие Воды, цвели бесчисленными розовыми кустами невероятного изобилия цветов. Среди них скрывались легкие павильоны из дерева и камня — приватные резиденции имперской знати. Здесь, как и повелевала традиция, не было ни одного строения, имевшего хотя бы два этажа. На Сладких Водах можно было жить без крыши, прямо на голой земле, покрытой зеленым ковром душистых трав, но крыша дома не могла подняться выше раз и навсегда установленного предела. Таковы были аханки, и, возможно, поэтому их империя существовала уже почти три тысячи лет.
— Ты прелесть, Снежная, — сказала младшая Йя и улыбнулась.
У нее была хорошая улыбка: очаровательный оскал истинной хищницы. Если говорить об улыбке, она понравилась господину Че. Впрочем ему давно нравилась среброкудрая Йя. Однако Че всего лишь потакал своему художественному чувству, тогда как у незнакомого черного полковника, сопровождавшего красавицу, от ее улыбки явно перехватило дыхание. Че заметил это, он и вообще умел видеть многое и сразу.
— Ты прелесть, Снежная, — «мурлыкнула» дама Йя и улыбнулась. Полковник едва не выдал движением свое восхищение, переходящее в восторг, а в глазах Ю Чширшей — снежной Ю — полыхнуло холодное пламя бешенства. И неспроста: интонация не лжет. Особенно на втором уровне выражения, когда даже комплимент может прозвучать как унизительная пощечина.
«Оскорбление… и полноценный повод для смертельного поединка…»
— Ты чудо! — сказала дама Йя, все с той же чарующей улыбкой. Ее голос, голос певчей птицы, был звонок и прозрачен, а огромные серые глаза безмятежно смотрели на нефритовую Ю и князя Йири, но сама она смотрелась в голубые глаза полковника, холодные, таящие в своей льдистой глубине огонь истинного безумия.
— Князь, — продолжила женщина, взлетая без перехода на четвертую кварту четвертого уровня, отрицающую и отменяющую прямой смысл произнесенных слов. — А вы сами-то знаете, какое чудо ваша Ю?
Презрение. Откровенная насмешка. Вызов.
В ответ Йири только иронично приподнял левую бровь. Сказать ему было нечего, и Че знал это, как и все прочие свидетели этого короткого разговора. Все уже сказано. Интонация не лжет, в особенности если ей не велят.
