— Может быть, потом? — улыбнулась Нолли. — После свадьбы? Сейчас все веселятся, давай отложим. Пусть будет только радость и веселье! Твое появление — лучший подарок для всех нас!
— Нет, Нолли, — покачал я головой, — мне нужно поговорить с твоим дедом. Это касается Элли, да и тебя, пожалуй, тоже. Приведи, пожалуйста, Сареля, только не говори, для какой цели. Ладно?
Нолли нехотя кивнула. Она побежала обратно, а мы с Элли снова остались ждать. Дирана я отпустил — незачем ему присутствовать при объяснении с Сарелем, чужие тайны — не для его длинных ушей. Это наше, чисто семейное дело — раз уж мы теперь такие близкие родственники. Ведь это мой родной брат женат на его единственной, любимой внучке…»
* * *
Понедельник — всегда трудный день, а если приходится вскакивать ни свет ни заря… Я хлопнул ладонью по нервно верещащему будильнику и открыл глаза. Так, семь утра, пора вставать. До работы еще нужно заскочить к Верочке — узнать, не нужно ли чего…
За окном была кромешная темень, выходить на улицу решительно не хотелось. Но что делать — надо! Я разбудил Степку и Машку и посоветовал отправиться на учебу — сегодня приезжает мама и вряд ли обрадуется, застав их в неурочный час дома. Степка пробормотал что-то невразумительное, но поднялся и начал одеваться, Машка ответила, что ей ко второй паре. Ну что же, ее дело.
Утренняя прогулка с Бобиком заняла всего пятнадцать минут — он замерз и сам запросился назад. Я не возражал — прыгать на холодном ветру быстро надоело. Ни Габи, ни ее симпатичную хозяйку мы не встретили — видимо, еще спали.
У входа в метро образовалась небольшая толпа: из четырех дверей были открыты лишь две — так местное начальство боролось с очередями в кассу. Вместо того, чтобы открыть побольше окошек по продаже билетов, оно ограничивало вход на станцию. Чисто российская логика — пусть люди давятся снаружи, зато внутри народа меньше.
Хмурые пассажиры вяло ругались и понуро тянулись в вестибюль, где уже струилась приличная очередь. Наш народ, как известно, задним умом крепок, никогда не позаботится купить билетик заранее, приобретает новый только тогда, когда истратится предыдущий. А проездной имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент и, как правило, утром в понедельник. Вот народ и давится…
Благо, я человек предусмотрительный и все делаю заранее, поэтому и проблем у меня почти не бывает. Вот и сегодня проскочил внутрь почти без потерь, если, конечно, не считать того, что в давке мне пару раз двинули локтем по ребрам (случайно, разумеется, но все равно больно) и бесцеремонно оттолкнули от входа в вагон. Причем последнее проделала совсем уж юная девица — ринулась занимать свободное место, хотя не все еще пассажиры вышли из вагона. Что за манеры! Можно подумать, что она как минимум престарелая бабушка, законно претендующая на пятачок казенного сиденья. Типичная инвалидка умственного труда!
Я в отместку как бы случайно наступил нахалке на ногу — будь повежливей, не лезь вперед всех! Девица зашипела, как рассерженная кошка, и гневно уставилась на меня зелеными глазами, но я сделал вид, что ничего не понимаю. На этом мы и закончили, отвернувшись друг от друга. А в остальном все прошло вполне нормально — я доехал до станции назначения целым и почти невредимым.
…В больнице я привычно протянул десятку вахтерше и получил пару пакетиков с завязочками, затем поднялся в палату. Верочка, к счастью, чувствовала себя намного лучше, чем вчера, и уже могла сидеть. Я помог ей разобраться с вещами, которые привез вечером, и постарался, как мог, подбодрить. В конце концов, все не так уж и плохо — она жива, вещи все целы, а шишка на голове заживет. Конечно, ни она, ни я не наделись, что грабителя найдут, да и дознаватель прямо сказал, что такие преступления, как правило, не раскрываются. Вот поймают этого наркомана на очередном нападении, и пойдет он в тюрьму, как миленький. Тогда за все сразу и ответит. А его место займет кто-нибудь другой…
Я дождался врача и немного пообщался с ним. Молодой парень (видимо, только что из мединститута) изо всех сил старался выглядеть солидно — представился по имени-отчеству, сыпал малопонятными медицинскими терминами и время от времени многозначительно «экал». В конце концов, я не выдержал и спросил напрямую:
— Скажите, у Верочки что-нибудь серьезное?
— Нет, — честно признался доктор, — обычное сотрясение мозга. Я думаю, никаких последствий не будет, хотя удар был достаточно сильный. Но некоторое время я посоветовал бы вам поухаживать за больной и проследить, чтобы не напрягалась. И, конечно, никакой работы — ей выпишут больничный на неделю. Хотя (тут эскулап тяжело вздохнул) мозг — штука темная, до конца не изученная, и кто его знает, что будет в дальнейшем. Может быть, рак разовьется…
Я поблагодарил за радостные перспективы и вернулся в палату. Верочка выжидающе посмотрела на меня.
— Все нормально, — улыбнулся я ей, — врач сказал, что ты скоро поправишься. Но до тех пор — никаких нагрузок, тебе вредно напрягаться. Вот я и решил переехать жить к тебе — чтобы ухаживать и помогать по хозяйству.
— А как же…
— Как же моя жена? — понял я ее вопрос. — Думаю, что я с ней поговорю и все объясню. Не думаю, что это будет очень просто, но постараюсь. В конце концов, надо что-то решать, нельзя все время обманывать — ни себя, ни ее. Как сказал классик, «человек создан для счастья, как птица для полета». И мы с тобой немножко его заслужили, не правда ли?
Верочка слабо улыбнулась:
— Я тебя очень люблю, Вася…
— Я тебя тоже, малышка, — искренне ответил я.
А потом подумал — объяснение с Ленулей будет не из легких. Ну, что же, чему быть, того не миновать. Как говорится, один раз живем и последний, и надо прожить так, чтобы потом, на небесах, некто удивленно вскинул брови и сказал: «Ну, ты, брат, дал шороху! А слабо́ повторить?»
Я размышлял над этим, пока тащился в автобусе на работу. Ехать в наземном транспорте было намного дольше, чем на метро, но зато не в пример комфортнее — меньше народу. И я даже смог найти свободное местечко в углу салона. А потому решил провести время с пользой — открыл книжку и погрузился в роман.
* * *
«Сарель при виде меня изобразил искреннюю радость:
— Альмир, мой мальчик, какое счастье, ты жив!
И полез обниматься. Раньше я счел бы за великую честь быть прижатым к сердцу нашего уважаемого первосвященника, то сейчас мягко отстранил его:
— Сарель, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это моя жена Элли.
