Один из них Тобиас. Я могу предвидеть, где наши пути пересекутся: между тем местом, где я стою сейчас, и дверью моей камеры. Я смотрю не на него, а на то место, где он будет, когда прикоснется к моей руке, как сделал это в прошлый раз. Мою кожу покалывает в предвкушении, что я хотя бы на мгновение снова коснусь его.
Шесть шагов до того, как мы встретимся. Пять шагов.
В четырех шагах Тобиас останавливается. Его тело слабеет, Бесстрашные застигнуты врасплох. Охранник теряет контроль над пленником всего на секунду, и Тобиас падает на пол, выворачивается, бросается вперед и выхватывает пистолет из кобуры невысокого предателя Бесстрашных.
Пистолет стреляет. Питер ныряет вправо и тянет меня за собой, моя голова едва касается стены. Бесстрашный охранник открывает рот — должно быть, он кричит, но я ничего не слышу.
Тобиас пинает его в живот. Моя Бесстрашная часть восхищается его манерой драться — идеальной — и его скоростью — невероятной. А он, тем временем, оборачивается, направляя пистолет на Питера. Но Питер уже отпустил меня.
Тобиас дотягивается до моей левой руки, поднимает меня на ноги и начинает бежать. Я плетусь за ним. Каждый раз, когда моя нога отталкивается от пола, боль остро отзывается в моей голове, но я не могу остановиться. Я смаргиваю слезы и говорю себе бежать, будто это действительно сработает.
Рука Тобиаса сильная и жесткая, и я позволяю ей отвести себя за угол.
— Тобиас, — хриплю я.
Он останавливается и смотрит на меня.
— О, нет, — роняет он, проводя пальцами по моей щеке. — Давай. Ко мне на спину.
Он наклоняется, я обхватываю его за шею, пристраивая свое лицо у него между лопатками. Он без труда поднимает меня и держит за ногу левой рукой. Его правая рука все еще держит пистолет.
Он бежит, и, даже учитывая мой вес, он очень быстр. Я искренне удивлена тем, что когда-то он мог быть одним из Отреченных. Он выглядит так, словно создан для невероятной точности и скорости. Но не для силы, нет — он умен, но не силен. Сил у него хватает лишь на то, чтобы нести меня.
Сейчас коридоры пусты, но это ненадолго. Скоро каждый Бесстрашный в здании будет преследовать нас, они будут на каждом углу, и мы станем заложниками этого бледного лабиринта. Интересно, как Тобиас планирует от них ускользнуть?
Я поднимаю голову достаточно высоко, чтобы увидеть, что мы прошли мимо выхода.
— Тобиас, ты пропустил его?
— Пропустил… что? — спрашивает он между вдохами.
— Выход.
— Я не пытаюсь убежать. Стоит попробовать, и нас застрелят, — отвечает он. — Я хочу… найти кое-что.
Если бы моя голова не болела настолько сильно, я бы подумала, что это сон. Обычно только мои сны могут быть такими нелепыми. Если он не пытается убежать, зачем он взял меня с собой? И если он не убегает, то, что же он делает?
Парень резко останавливается, почти роняя меня, когда достигает широкого коридора со стеклянными панелями вдоль стены. Офисы. Эрудиты неподвижно сидят за своими столами и смотрят на нас с изумлением. Тобиас не обращает на них внимания; его глаза обращены на дверь в конце коридора. На двери висит табличка с надписью "КОНТРОЛЬ-А".
Тобиас обыскивает каждый угол этой комнаты, а потом стреляет в камеру, прикрепленную к потолку справа от нас. Камера разбивается вдребезги. Он стреляет в камеру на потолке слева, и ее объектив тоже разбивается.
— Пора спускаться, — говорит он. — Бежать мы больше не будем, обещаю.
Я скатываюсь с его спины и беру его за руку. Он направляется к закрытой двери, которую мы проходили прежде, заходит в чулан, захлопывает дверь и подпирает ее сломанным стулом. Я поворачиваюсь лицом к нему, за моей спиной полки с бумагами. Над нами разливается голубоватый свет. Он смотрит на меня почти голодным взглядом.
— У меня не так много времени, так что сразу к делу, — начинает он.
Я киваю.
— Я пришел сюда не для того, чтобы умереть, — признается Тобиас. — Я пришел по двум причинам. Во-первых, необходимо найти комнаты контроля, их две, чтобы во время нападения знать, что следует уничтожить в первую очередь для избавления от информации о моделировании. Это не позволит активировать передатчики Бесстрашных.
Описание освобождения без бегства. И мы нашли комнату контроля в конце коридора.
Я смотрю на него все еще в изумлении от произошедшего за последние пару минут.
— Вторая, — продолжает он, прочищая горло. — Убедиться, что ты держишься, потому что у нас есть план.
— Каков план?
— Если верить одному из осведомителей, твои пытки запланированы на следующие две недели, — говорит он. — По крайней мере, это конечная дата, предусмотренная Джанин, для изобретения моделирования защищенного от Дивергентов. Поэтому следующие четырнадцать дней Афракционеры в союзе с Бесстрашными и теми из Отречения, кто желает сражаться, штурмуют штаб Эрудитов и вывозят их лучшую защиту — компьютерную систему, что даст нам численное превосходство над Бесстрашными предателями, и, как следствие, над Эрудитами.
— Но ты ведь сказал Джанин, где расположены дома, безопасные для Афракционеров.
— Да, — он немного хмурится. — Это проблема. Но, как мы с тобой знаем, среди Афракционеров много Дивергентов, и часть из них уже перемещались на территорию Отречения, когда я ушел, поэтому пострадают лишь некоторые из укрытий. Таким образом, их количество все еще будет достаточным, чтобы принять участие во вторжении.
Две недели. Смогу ли я выносить все это целых две недели? Я уже настолько измучена, что мне трудно стоять на ногах. И даже спасение, которое предлагает Тобиас, меня не особенно привлекает. Я не хочу свободы. Я хочу спать. Я хочу, чтобы все это закончилось.
— Я не… — я в шоке от сказанного им и начинаю плакать. — Я не могу… делать это… так долго.
— Трис, — говорит Тобиас строго — он никогда со мной не сюсюкался, а мне бы так хотелось, чтобы хотя бы в этот раз он сделал исключение и понянчился со мной. — Ты должна. Ты должна пережить это.
— Почему? — вопрос возникает где-то в желудке и вырывается из моего горла в виде стона. Мне хочется стучать кулаками по его груди, словно я маленький ребенок, бьющийся в истерике. Слезы текут по моим щекам, и я знаю, что веду себя нелепо, но не могу остановиться. — Почему я должна делать это? Почему кто-то другой хоть раз не может сделать это вместо меня? Что, если я больше не хочу?
И я понимаю: такова жизнь. Я не хочу этого. Я хочу и хотела все это время, чтобы мои родители вернулись. Все это время я пытаюсь проложить дорогу назад к ним, а теперь я столь близка, а он говорит мне не делать этого.
— Я знаю, — никогда прежде его голос не звучал так нежно. — Я знаю, это тяжело. Самое трудное из всего, что ты когда-либо делала…
