Кроме того, ей не хотелось сейчас вынашивать ребенка. Не таким образом. Если ей суждено будет произвести на свет новую жизнь, она хотела сделать это тогда, когда это будет что-то значить, а не потому, что ее заставили.
А ещё она только что накричала на Хочи, высказавшую ту же мысль… Она не знала, что и думать.
Всего лишь на секунду — на самое кратчайшее мгновение — она вспомнила о Сэмме и задалась вопросом, был бы ребенок-полупартиал иммунным к вирусу.
— Кто-нибудь из вас помнит свою мать? — спросила Изольда. — Не ту, что вас воспитала, а родную, до Раскола?
— Немного, — сказала Хочи. — Она была высокой.
— И всё?!
— Очень высокой, — сказала Хочи. — На каждом фото, что у меня остались, она возвышалась надо мной. И не потому, что я была маленькой — она была выше всех. Шесть футов и четыре, а то и шесть дюймов[11].
Её голос потеплел, и Кира поняла, что та ушла в свои воспоминания — её глаза повлажнели, взгляд стал отсутствующим. Она дотронулась до заколки на своих угольно-чёрных волосах.
— У неё были чёрные волосы, совсем как у меня, и она всегда носила драгоценности. Серебро, кажется. У неё было большое кольцо на пальце, в форме цветка, я помню, как постоянно играла с ним. Мы жили в Филадельфии. Я думала, что это было название штата, но это оказался город. Филадельфия. Я мечтаю, что однажды я вернусь туда и найду это кольцо. Она обвела всех взглядом: — Ну, когда-нибудь.
— Моя мать продавала самолёты, — начала вспоминать Изольда. — Я не знаю, как она торговала ими и кому продавала, но я помню, что она мне рассказывала, и, кажется, это было так захватывающе. А сейчас я озираюсь назад и понимаю: у нас больше нет самолётов. Нет топлива для их заправки, и я не знаю никого, кто умел бы на них летать, как мы летали раньше. Но моя мать продавала их так, будто они являлись совершенно обычной вещью в хозяйстве. Как рыбу на рынке.
— А я не думаю, что у меня была мать, — в свою очередь сказала Кира. — Нет, ну… Кто-то же родил меня, но я помню лишь своего папу. Не могу вспомнить его слов о маме, но наверняка он про неё рассказывал. Наверное, они развелись, или, может, она умерла. Скорее, развелись — у нас не было ни одной фотографии с её изображением.
— Так придумай какую-нибудь захватывающую историю, — сказала Хочи. — Если ты не помнишь свою мать, значит она может быть такой, какой ты её вообразишь! Актрисой, топ-моделью, президентом транс-национальной компании… да кем угодно!
— Если не знаешь истины, — глубокомысленно сказала Изольда, — живи самой удивительной ложью, которую сможешь выдумать.
— Ну, хорошо, — сказала Кира. — Она была врачом, как и я — блестящим учёным, прославившимся своей работой на благо детей. Она изобрела… генное программирование. И ещё нанохирургию.
Кира улыбнулась:
— И традиционную хирургию. И пенициллин. А ещё лекарство от рака.
— Это отличная мечта, — высказала свой вердикт Хочи.
— Ага, — сказала Кира. — Полагаю, мечтать — единственное, что нам осталось.
— Будь сегодня начеку, — сказал Шейлон.
Кира опасливо посмотрела на молодого солдата, ее глаза все еще были красными от слез и усталости:
— Больше, чем обычно? Что происходит?
— Мистер Мкеле считает, что планируется нападение, — сказал он, крепче сжимая винтовку. — Голос скрывается в городе, все еще пытаясь найти то, что не смогли обнаружить в ратуше. Да и новая поправка к Акту Надежды тоже делу не поможет. Мкеле отправил на улицы дополнительные патрули, но он приказал нам быть осторожнее, так, на всякий случай.
Кира кивнула:
— Буду держать ухо востро.
Она протиснулась через дверь в дезактивационный туннель, прикрывая лицо ладонями, когда воздух взорвался вокруг нее. «Надо бы использовать Шейлона с большей пользой. Если я найду способ поговорить с ним наедине, может, после работы, я смогу узнать чуть больше о том, чем занимается Армия».
Кира вздохнула:
«Словно у меня есть время на еще один проект».
Кира опустила стопку своих блокнотов и присела возле стола Сэмма, рассматривая его лицо и руку — ритуал, который стал уже обыденным.
— Они опять тебя били.
Сэмм, конечно же, ничего не ответил.
Кира некоторое время смотрела на него, потом тревожно оглядела углы:
— Они не должны делать подобное с тобой. Это бесчеловечно.
— Не уверен, что подобное утверждение можно отнести на мой счет.
— А это не важно, человек ты или нет, — сказала Кира, осматривая голени Партиала через ткань его брюк, отыскивая новые раны. — Они-то люди, а это значит, что они должны вести себя подобающе. — Она закатала ему штанины. — У тебя есть пара новых порезов, они не кровоточат, ты должен быть в порядке. — Кира раскатала штанины обратно. — Ни одна из ран не заражена. — Она гадала, есть ли в теле Сэмма что-то, что производит какой-то естественный антисептик или антибиотик. Она сделала мысленно пометку, что стоит проверить это чуть позже, но, конечно же, не пырнув его грязным ножом. — Ты будешь в полном порядке, — сказала она и прошла к компьютеру.
Кира тотчас заметила, что её записи были прочитаны: изображения на томографе, предварительные выводы касательно феромонов, даже рукописные заметки в блокноте. Кто-то копался среди её вещей. «Скоусен проверяет мою работу?» — удивилась она. — «Может, он дублирует меня?» Некоторые записи были новыми — он проводил исследования, пока Киры не было. Она не знала, как реагировать на это: то ли благодарить за проверку своих результатов, то ли возмущаться, что ей не доверяют до конца. Она была слишком уставшей, чтобы волноваться по этому поводу.
«Осталось всего три дня», — сказала она сама себе. — «Хватит скулить, пора за работу». Кира сделала над собой усилие и сосредоточилась на информации сканера, пытаясь найти малейшие несоответствия между физиологией Сэмма и человеческой, но она невольно возвращалась к его вчерашним словам. Эта искренность в его словах… А если он говорил правду — что тогда? Если не Партиалы создали вирус, тогда кто? Чем бы ни был Наблюдатель в выдыхаемом Сэммом воздухе, он доказывал, что партиалы имеют какое-то отношение к РМ, но вовсе не то, что именно они выпустили его. Партиалы были солдатами, не генетиками, у них были доктора, но они не владели генной инженерией. Что если некоторая идентичность Наблюдателя и вируса РМ значила совсем другое?
Что, если это признак общего происхождения? Что, если и РМ, и Партиалы были созданы одними и теми же людьми?
Кира зажмурилась, пытаясь вспомнить, чему её учили в школе. Как называлась компания-разработчик? «Пара-что-то-там?» Было так трудно вспоминать детали старого мира — названия, места и технологии, что не играли теперь никакой роли. Вспомнить продуктовые компании оказалось легче всего, руины с изображением их торговых марок были повсюду: «Старбакс», «Панда Гарсия» и ещё дюжина подобных названий. Кира даже помнила, что ела их продукцию ещё до Раскола, будучи ребёнком. А с компаниями, занимающимися генной инженерией, всё было с точностью наоборот: они были за гранью её детских интересов. Она заучивала названия для уроков истории, но они ничего для неё не значили. Проект по созданию партиалов возглавляло правительство, «пара-что-то-там» была всего лишь подрядчиком.
