У нас нет времени, чтобы размышлять. В наши планы входит предотвратить переворот в городе, спасти эксперимент и навсегда изменить политику Бюро.
Пока Трис отсутствует, я бегу в больницу, чтобы проведать Юрайю. Я не могу зайти к нему в палату и, глядя на него через стекло, представляю, что он спит. Вдруг он начнет улыбаться и шутить? Если бы я приблизился к его койке, я бы, наверное, понял, что в нем почти нет жизни и поражение мозга стерло все приметы знакомого мне Юрайи. Я стискиваю кулаки.
Из другого конца коридора, засунув руки в карманы синей формы, ко мне направляется Мэтью.
— Привет, — здороваюсь я.
— Я сейчас сделал прививку Ните. Она поправляется.
— Отлично.
Мэтью постукивает по стеклу костяшками пальцев.
— Значит, ты собираешься доставить сюда его семью? Трис мне сообщила.
— Брата и маму, — киваю я.
Я уже встречал их мать: невысокую женщину, держащую себя уверенно и властно. Ханна — одна из тех редких лихачей, кто все делает тихо и без излишней показухи. Она мне нравилась, но в то же время я побаивался ее.
— Отца у них нет? — спрашивает Мэтью.
— Умер, когда Юрайя и Зик были еще совсем мальчишками. Обычное дело среди лихачей.
— Понятно.
Некоторое время мы молчим, и я благодарен ему за понимание. Его присутствие удерживает меня на поверхности, не давая с головой погрузиться в горе. Я знаю, что Кара была вчера права, сказав мне, что я не убивал Юрайю. Но я по-прежнему не могу в это окончательно поверить. Наверное, так будет всегда.
— Я не раз хотел спросить тебя, — заявляю ему наконец. — Почему ты помогаешь нам? Ведь ты сильно рискуешь, участвуя во всем этом, хотя личной заинтересованности у тебя нет.
— Вообще-то есть, — разводит руками Мэтью. — Но история длинная.
Он начинает теребить шнурок, завязанный на шее.
— Была здесь одна девушка, — начинает он. — Из генетически поврежденных, а это означало, что я не должен был встречаться с ней. Ведь мы должны убедиться, что соединяемся с «оптимальным» партнером, чтобы произвести на свет генетически здоровое поколение. Но кровь тогда бурлила во мне, а в «запретном плоде» было что-то привлекательное, поэтому мы начали встречаться. Я никогда не думал, что наши отношения перерастут во что-то серьезное, но…
— Но так стало, — вставляю я.
— Ты прав, — кивает он. — Она-то и убедила меня, что позиция Бюро по проблеме генетических повреждений неправильная. А потом на нее напала шайка «ГЧ» и избила. Она была остра на язык и не хотела смириться с отведенным ей местом. Она сделала, а возможно, и нет, но…
Присматриваюсь к шнурку на его шее. Всегда думал, что он черного цвета, но теперь я вижу, что на самом деле, он — зеленый, то есть цвета форменной одежды вспомогательного персонала.
— Ее очень сильно избили, но один из нападавших оказался сыном члена Совета. Он утверждал, что нападение спровоцировали, и это стало для них достаточным оправданием. Они все отделались общественными работами. Но я догадывался, что на самом деле произошло. Я знал, что они позволяют себе такое потому, что уверены, что «ГП» — не полноценные люди, а что-то вроде зверей.
Мурашки пробегают у меня по спине.
— А что…
— Что случилось с ней? — смотрит на меня Мэтью. — Она умерла через год во время хирургической операции, которая потребовалась, чтобы исправить последствия травм. Такой несчастный случай — инфекция. В день ее смерти я начал помогать Ните. Впрочем, я не думал, что ее недавний план был удачной идеей, и поэтому не поддержал его. Но я решил ей не мешать.
Я перебираю в голове различные фразы сочувствия, которые полагается говорить в таких случаях, но все они кажутся глупыми и бессмысленными. Поэтому мы просто молчим. Тишина как будто придает смысл трагедии. Слова побуждают к тому, чтобы как можно скорее все забыть и начать жить дальше.
— Знаю, — говорит Мэтью, — по мне не скажешь, но я их ненавижу.
Его челюсти крепко сжаты. Он никогда не казался мне добродушным человеком, но и не производил впечатление холодного и безжалостного. Сейчас он именно такой. Он прямо вмерз в лед, а каждый его выдох — как дуновение морозного ветра.
— Я бы добровольно пошел на смерть вместо Калеба, но я мечтаю увидеть, как они будут страдать от последствий. Я хочу посмотреть, как они будут метаться после инъекции сыворотки памяти.
— Это будет адекватное наказание, — заявляю я.
— Гораздо более адекватное, чем смерть, — кивает Мэтью. — К тому же я не убийца.
Чувствую себя как-то неловко. Редко когда сталкиваешься с реальной стороной человека, спрятанной за маской, а когда такое случается, становится не по себе.
— Жаль, что с Юрайей так вышло, — говорит он. — Оставляю вас одних.
Он снова сует руки в карманы и, насвистывая, идет дальше по коридору.
Чрезвычайное заседание Совета посвящено тому же самому: подтверждению, что вирусы будут ночью сброшены над городами. Уточняется количество задействованных самолетов и расписание полетов. Перекидываемся парой слов с Дэвидом после окончания заседания, и я выскальзываю за дверь, пока остальные еще потягивают кофе, быстро возвращаюсь в отель.
Мы с Тобиасом уходим в зимний сад атриума и проводим там некоторое время, болтая, целуясь и разглядывая самые диковинные растения. Создается иллюзия, что мы, как самые обычные влюбленные, которые ходят на свидания, болтают о всяких мелочах и смеются. У нас с ним почти ничего этого не было. Большую часть времени мы метались от одной опасности к другой. А сейчас приближается «перезагрузка». Мы сделаем все, что в наших силах. А потом мы узнаем, подходим ли мы для обычной спокойной жизни так же, как подходим друг другу в борьбе.
Но нам пора прощаться. Я стою на более высокой ступеньке, ведущей в атриум, он — на нижней.
— Мне не нравится, что я не смогу быть с тобой сегодня вечером, — шепчет он. — Не хочется бросать тебя в одиночестве.
— Думаешь, что я не справлюсь? — по привычке защищаюсь я.
— Конечно, нет, — он прикасается рукой к моему лицу, упирается в мой лоб своим. — Я буду скучать.
— Нам придется разбежаться в разные стороны. На время. Совсем ненадолго. До того, как… ну, ты понимаешь.
— Да. — Он закрывает глаза. — Не могу дождаться завтрашнего дня, когда вернусь.
— И я, — отвечаю я и целую его.
Его руки касаются моих щек, затем плеч, потом он нежно гладит меня по спине. Его теплые пальцы настойчиво пробираются под мою рубашку. На меня обрушивается целая лавина разных ощущений: вкус его губ, прикосновение его бархатистой кожи, оранжевый свет, пробивающийся через закрытые мои веки, запах зелени, цветов… Когда мы отрываемся друг от друга, я вижу в его глазах светло-голубую стрелу, и мне кажется, что именно она хранит меня от опасностей.
