То, что виккианская воительница начала показывать зубы, насторожило черных сестер. Теперь приходилось считаться с ее силой, и они решили нанести удар с другой стороны.
В тот ранний майский вечер Дича, как обычно, спешил на халтуру. Он покинул здание своей лаборатории и торопился успеть на автобус, который развозил работников по автостоянкам на окраине города. Конечно, он мог ставить машину в непосредственной близости от университета, но за это удобство пришлось бы платить в четыре раза больше. В денежном эквиваленте эта разница составляла их недельный запас продуктов, поэтому выбирать не приходилось.
Пешеходам горел красный свет. Дича стоял в первых рядах и с нетерпением смотрел на светофор. Пронесшийся мимо автомобиль обдал его пронизывающим холодком. Он поежился и поднял повыше воротник куртки. Его немеющий мозг не сразу зарегистрировал разрешающий сигнал. Увидев зеленый, он смутился своей нерасторопности. В этот момент Дича совершенно позабыл об особенностях американских светофоров.
А они отличались тем, что после красного света сразу загорался зеленый. Желтый же сигнал шел только после зеленого.
И в этом было свое рациональное зерно. Увидев желтый свет, водитель точно знал, что нужно тормозить, поскольку единственным продолжением мог быть только красный. Но советская привычка начинать движение на желтый была у Дичи в крови.
Поэтому, когда он увидел зеленый, сразу решил, что весь желтый свет продержал стоявших сзади пешеходов.
«На меня уже, наверное, смотрят как на отмороженного и вот-вот начнут напирать сзади».
Высоко поднятый воротник закрывал от него дорогу. Выглядывать из-за него и еще больше выставлять себя на посмешище не хотелось. Дича торопливо шагнул вперед. На проезжую часть ему ступить так и не удалось: раздался пронзительный визг тормозов, после чего наступила благодатная тишина.
«Что произошло? — пытался он подняться с асфальта. — Когда успел опуститься туман?» — Не шевелись! — прозвучали чьи-то нервные слова и почему-то по-английски.
Постепенно до Дичи стало доходить, что его сбила машина, а пелена перед глазами объясняется отсутствием на носу очков.
Парамедик из подъехавшей «Скорой» ощупал ему голову и поинтересовался, какое сегодня число.
— Числа не скажу, но знаю точно, что среда, — уверенно ответил Дича.
Конечно, по средам были его смены в фитнес-центре, а у советского человека, даже разбуженного среди ночи, от зубов будет отскакивать его рабочий график. И опять все та же совковость двигала его последующими действиями. Как он узнал позже, ему следовало играть умирающего лебедя и стонать так, чтобы даже у самого толстокожего свидетеля навернулись слезы жалости.
На шум прибежали работники из его лаборатории и один из них успокоил: «Дмитрий, не переживай, я поеду с тобой в больницу».
«Поеду» было громко сказано, больница была в двух шагах.
Убедившись, что может сносно стоять на ногах, Дича отказался от госпитализации.
«Какая, к черту, больница!? Я опаздываю на смену», — крутилась в его голове беспокойная мысль.
В фитнес-центр он приехал уже сильно припадая на ногу, по которой пришелся удар бампером. Окружившим его коллегам-соотечественникам он вкратце пояснил причину своей хромоты.
— Ты, что идиот!? — широко открыл глаза самый опытный из них, за плечами которого было уже несколько лет борьбы за выживание в Америке. — Тебе следовало сейчас лежать в больнице и жаловаться на все на свете.
Тут же Дича выслушал длинную лекцию о том, что многие в этой стране только и мечтают о такой ситуации: «При правильно поставленном деле из этого можно выжать приличные деньги, а если повезет, то и пожизненную пенсию!» — Каким образом? — А таким! Необходимо заявить, что из-за психологического стресса у тебя постоянно болит голова и разладилась сексуальная жизнь. Ни то, ни другое никакой экспертизой не опровергнешь.
Увлеченные беседой, они не сазу обратили внимание на шум около дальнего массажного стола. Там заканчивал работу еще один представитель дешевой массажной силы из бывшего Союза, знаменитый тем, что не мог не опрокинуть стаканчикдругой красного винца на «ход руки», как он любил пояснять.
Похоже, в тот день он принял лишнего, отчего руки его ходили особенно энергично. Собратья по разминанию буржуйских тел сначала с интересом, а затем с неподдельным ужасом наблюдали за происходящим. Закончив работу, любитель красненького бодро вытирал массажное масло со спины клиента. Высунув от усердия язык, он лихо орудовал влажным полотенцем. Лежавший на столе респектабельный толстосум выглядел скорее жалким, чем уважаемым. С глазами висящего над пропастью альпиниста, он судорожно хватался за кромку массажного стола и пытался что-то сказать. Мощные обжимы не давали его легким расправиться, а потому издаваемые звуки напоминали довольное покрякивание. Буржуйское тело послушно елозило вслед за сильными руками усердного трудяги. Все еще покрытая массажным маслом грудь клиента словно по льду скользило по поверхности стола. Упоенный своей работой золотых тел мастер не замечал, что вверенное ему тело находится в опасной близости от дальнего края стола. Какое-то мгновенье подвыпивший массажист еще размашисто водил полотенцем, пока не сообразил, что вытирает пустой стол. Распрямившись, он недоуменным взглядом обвел зал, не понимая, куда подевались белые телеса местного богатея. Откуда-то снизу донесся отборный английский мат. Заглянув под стол, горе-массажист обнаружил там свою пропажу и участливо поинтересовался: «Чего потерял?» Босс массажного зала долго не мог успокоить хохочущий персонал. Дича даже позабыл о своих неприятностях и веселился вместе со всеми.
— В общем, отправляйся домой, — хриплым от смеха голосом напутствовал его ветеран американской жизни, — или тебя подвезти? — Да нет, спасибо. Сам доберусь.
То ли всезнающий советчик накаркал, то ли посттравматический шок прошел, но у Дичи действительно начала болеть голова. Нога все больше отекала, и на нее уже было трудно наступать. На этом его смена и закончилась. Расстроенный своей глупостью и неопытностью, он отправился домой.
А потом начались бесконечные походы по юридическим консультациям. Как выяснилось, вся система была выстроена для блага пострадавших. Адвокаты не брали за свои услуги денег до тех пор, пока не выигрывали процесс, но как только какие-то деньги были высужены, третья часть суммы принадлежала юристу. Если же дело проигрывалось, то никто никому ничего не был должен. Поэтому первым признаком перспективного дела было желание адвокатских контор им заниматься. И здесь Дичу с Вичей ждало разочарование. У всех, с кем они ни консультировались, сначала загорались глаза, но когда юристы узнавали, что за рулем была мулатка, их пыл быстро улетучивался. Они все, словно сговорившись, дружно ссылались на занятость и отказывались от ведения процесса. В конце концов удрученная пара нашла молодого юриста, который согласился с ними работать.
