Как только я покинула свой укромный уголок у стены и обошла свой стол, как позади раздался оглушительный шум, и меня бросило на пол. Я почувствовала, как щиплет мои колени, а подняв голову, обнаружила на полу кровь, там, где только что было мое лицо.
— Mon Dieu! — отчаянно закричал один из официантов, перебираясь через опрокинувшиеся столы и стулья, чтобы помочь мне встать на ноги.
Мои глаза наполнились слезами от потрясения и боли.
Официант выдернул полотенце, заткнутое за его фартук, и промокнул мне лицо.
— Ничего страшного, просто маленький порез на брови, — сказал он. — Не бойтесь!
Я посмотрела на свои ноги и увидела, что джинсы порваны, а с одного колена содрана кожа.
Пока я осматривала себя в поисках других ран, до меня постепенно дошло, что на террасе царит мертвая тишина. Но люди смотрели не на меня; все посетители кафе ошеломленно уставились куда-то мне за спину.
Официант перестал промокать кровь, сочившуюся из моей раны, глянув через мое плечо. Его глаза испуганно расширились. Проследив за его взглядом, я увидела, что мой столик раздавлен в лепешку огромным куском каменной резьбы, сорвавшимся с фасада здания. Моя сумка валялась в стороне, но уголок книги, которую я читала, торчал из-под гигантского камня точно на том месте, где я только что сидела.
«Если бы я не отошла оттуда, я была бы уже мертва», — подумала я, и мое сердце заколотилось так быстро, что мне стало больно.
Я обернулась к тому столику, за которым сидели брат с сестрой. Но увидела только бутылку «Перье», два наполненных стакана и горстку мелочи рядом с ними. Мои спасители исчезли.
Я была настолько потрясена, что довольно долго просто не в силах была тронуться с места. Наконец, после того как работники кафе обрушили на меня половину своих запасов средств первой помощи, я решила, что в состоянии сама добраться до дома, и потащилась обратно, хотя ноги у меня как будто превратились в мягкую резину. Когда я подошла к дому, Мами как раз выходила наружу.
— Ох, милая моя Катя! — в ужасе воскликнула она, когда я рассказала ей о случившемся.
Уронив на землю свою любимую сумку от фирмы «Гермес», она крепко обняла меня. Потом, подхватив сумки, свою и мою, она повела меня в дом и тут же заставила лечь в постель, причем обращалась со мной так, словно я была калекой, лишившимся всех четырех конечностей, а не ее слегка поцарапанной внучкой.
— Катя, ты уверена, что тебе вполне удобно? Я могу принести еще подушек, если хочешь.
— Мами, все в порядке, в самом деле!
— А коленка все еще болит? Можно к ней что-нибудь приложить. Есть мази… а может, лучше немного приподнять ногу?
— Мами, в кафе уже вымазали на меня сто разных мазей! Всю свою аптечку истратили! Это просто царапина, честное слово!
— Ох, мое милое дитя! Подумать только, что могло случиться…
Бабушка прижала к груди мою голову и гладила по волосам до тех пор, пока внутри у меня не лопнуло что-то, и я, наконец, заплакала.
Мами сидела рядом, обнимая и утешая меня, пока я рыдала.
— Это просто потому, что я испугалась, — бормотала я сквозь слезы. — Я просто потому плачу, что испугалась…
Но на самом деле я плакала потому, что бабушка обращалась со мной точь-в-точь, как мама…
Когда домой вернулась Джорджия, я услышала, как бабушка тут же начала рассказывать ей о том, как меня «чуть-чуть не убило». Минутой позже дверь моей комнаты распахнулась и ворвалась сестра, бледная как призрак. Она молча села на край моей кровати и уставилась на меня расширенными глазами.
— Все в порядке, Джорджия. Я отделалась легкой царапиной.
— Бог мой, Кэти-Бин, а если бы с тобой что-то такое… У меня же никого не осталось, кроме тебя! Ты не забывай об этом!
— Со мной все в порядке. И впредь ничего не случится. С этого момента буду держаться подальше от разрушающихся зданий. Обещаю.
Она заставила себя улыбнуться и протянула руку, чтобы коснуться моей руки, но страх не исчез из ее глаз.
На следующий день Мами отказалась выпускать меня из дома, настояв на том, что я должна отдохнуть и «подлечить свои раны». Я повиновалась, чтобы успокоить ее, и решила половину вечера провести в ванне, с книгой. Но только тогда, когда я погрузилась в теплую воду, я поняла, как натянуты были мои нервы, потому что вдруг начала дрожать, как лист на ветру.
Да, я действительно не осознавала, как потрясло меня падение того камня, едва не угодившего мне на голову… и, лишь несколько раз добавив в ванну горячей воды, я начала понемногу успокаиваться. В конце концов я даже задремала, окруженная прозрачными облачками пара.
Когда на следующий день я проходила мимо «своего» кафе, оно было закрыто, а тротуар перед ним пересекала желтая пластиковая полицейская лента. Рабочие в ярко-синих комбинезонах устанавливали леса для строителей, которые должны были укрепить фасад. Мне нужно было искать новое местечко для чтения на открытом воздухе.
Я ощутила укол разочарования, когда поняла, что закрылось то единственное место, где у меня был шанс увидеть мою недавно возникшую привязанность. Кто знает, когда теперь мне удастся снова встретиться с Винсентом?
Мама начала водить меня по музеям уже тогда, когда я была совсем крошкой. Когда мы приезжали в Париж, она, бабушка и я отправлялись по утрам «вкусить немножко прекрасного», как говорила мама. Джорджия, которая успевала заскучать еще до того, как мы успевали подойти к первому живописному полотну, обычно предпочитала оставаться с отцом и дедом, которые сидели в каком-нибудь кафе и болтали с друзьями, деловыми партнерами и всеми, кто только оказывался рядом. Но мы, мама, Мами и я, бродили по парижским музеям и галереям.
Поэтому я была не слишком удивлена, когда несколько дней спустя на мое предложение пойти в музей Джорджия отделалась неким неопределенным ответом насчет «уже имеющихся планов».
— Джорджия, ты ведь постоянно жалуешься, что я никуда не хожу с тобой. А я тебе предлагаю кое-что интересное!
— Ну да, для меня это так же интересно, как для тебя мое приглашение пойти на гонки грузовиков. Скажи, когда придумаешь что-нибудь действительно любопытное.
И чтобы я не обиделась, Джорджия ласково сжала мою руку, прежде чем закрыть дверь своей спальни у меня перед носом. Touche.
Я в одиночестве отправилась в квартал Маре, лежащий на другом конце города от дома деда. Пройдясь по его узеньким средневековым улочкам, я, наконец, добралась до цели своего путешествия: похожего на дворец здания, в котором находился музей Пикассо.
Кроме альтернативной вселенной, предлагаемой мне книгами, вторым моим излюбленным пространством была музейная тишина. Мама говорила, что я в душе эскапистка, прячущаяся от действительности… что я предпочитаю воображаемые миры реальному. Это действительно так, я всегда могла отдалиться от окружающего меня мира и погрузиться в иной. И теперь готова была принять утешающий сеанс гипноза искусства.
