Нетти кивнула:
‒ Да, самое то, правда?
Я сделала глубокий вдох и проверила все свои пакеты. Моющее средство есть. Кондиционер есть. Макароны есть. Цветы есть. Термос есть. Апельсины... Бац! Я каким-то образом оставила апельсины на лотке матери Вина. Но ни в коем случае возвращаться за ними не хотелось.
Мы покинули книжный киоск, и несмотря на тот факт, что я была несколько взрослая для этого, я взяла Нетти за руку.
‒ Тебе удалось купить свежие фрукты? ‒ спросила она.
Я сказала ей, что их не было. Похоже, в тот момент я выглядела ужасно, потому что Нетти решила утешить меня.
‒ Все нормально. У нас есть консервированные ананасы. Может быть, даже немного замороженной малины.
Мы практически перешли Юнион-Сквер, когда я почувствовала на своем плече руку.
‒ Ты оставила это, ‒ сказал он. Я повернулась, но уже тогда знала, кто это был. Конечно, это Вин. ‒ Моя мать настояла на том, чтобы я нашел вас...
Что случилось с мамой Вина?
‒ Привет, Нетти, ‒ продолжил Вин.
‒ Привет, Вин, ‒ холодно ответила Нетти. ‒ Больше не носишь шляпы. В них ты мне больше нравился.
Я взяла мешок апельсинов и ничего не сказала.
‒ Я еле догнал вас двоих. Я не такой быстрый, как раньше, ‒ сказал Вин.
‒ Как твоя нога? ‒ спросила я.
Вин улыбнулся.
‒ Все еще чертовски болит. Как провела остаток лета?
Я тоже улыбнулась.
‒ Ужасно. ‒ Я тряхнула головой и разозлилась. ‒ Я слышала, что ты встречаешься с Алисон Вилер.
‒ Да, Аня, это так, ‒ добавил после заминки Вин. ‒ Молва распространяется быстро.
А мое сердце забилось еще быстрее.
‒ Я однажды говорила тебе, что ты забудешь меня скорее, чем ты думаешь, и оказалась права.
‒ Аня... ‒ произнес он.
Я знаю, что сейчас я говорила горько, и какой в этом был смысл? По правде говоря, любую боль, что он мне причинил, я, скорее всего, заслужила. Я сама этого захотела ‒ я оттолкнула такого преданного человека как Вин.
Я сказала ему, что рада за него. Это было не так, но я пыталась выглядеть взрослее (но взрослые ведь о подобном не лгут). Он выглядел так, будто хотел объясниться по поводу Алисон, но я не хотела этого знать. Обычно я хотела знать все обо всех, но в этом случае я была рада остаться в слепом неведении. Вин упростил это для меня, не так ли? Вместо этого я наклонилась, чтобы обнять его так, как представляла себе, в последний раз.
‒ Береги себя, ‒ сказала я. ‒ Скорее всего, мы больше не увидимся.
‒ Нет, ‒ согласился он. ‒ Вероятно, нет.
Думаю, я была сентиментальной. У меня с собой была одна плитка «Особого Темного Баланчина» и я отдала ему. Я взяла с него обещание, что он не покажет его своему отцу. Он взял плитку без слов и шуток об отравлении. Я была благодарна ему за это. Он просто положил плитку в карман и исчез в толпе. Он действительно хромал, и мне пришло в голову, что я была рада, что ему досталась от меня лишь хромота, а не что-то похуже. Он, вероятно, считал себя счастливее, чем Гейбл Арсли.
Нетти и я сели с нашими сумками в автобус.
‒ Почему именно Алисон Вилер? ‒ спросила меня Нетти после нескольких минут в автобусе. ‒ Он любит тебя.
‒ Я порвала с ним, Нетти.
‒ Да, но...
‒ И из-за меня его подстрелили.
‒ Но...
‒ И он, быть может, устал от меня. От нашей семьи. От всех наших проблем. Иногда я сама от себя устаю.
‒ Только не Вин. Нет, ‒ сдавшись, тихим голосом произнесла Нетти. ‒ Это ведь бессмысленно.
Я вздохнула. Нетти думала, как двадцатипятилетняя, но у нее было сердце двенадцатилетней (тринадцатилетней) и это радовало меня.
‒ Я не могу больше думать о нем. Мне нужно найти школу. Мне нужно увидеть кузена Микки. Мне нужно позвонить Юджи Оно. Но сейчас мы поедем на рынок на площади Колумба, ‒ сказала я. ‒ Меня не волнует, что ради этого нам придется перейти парк!
***
Когда мы вошли в квартиру, телефон уже звонил. Я услышала, как Имоджен ответила:
– Да, я думаю, Аня только пришла. Подождите немного.
Я прошла на кухню чтобы разложить свои пакеты, а Имоджен передала телефон мне.
– Это Вин, – произнесла Имоджен с вялой улыбкой на лице.
– Видишь, – произнесла Нетти со знающим взглядом, что до ужаса раздражало.
Имоджен обняла Нетти.
– Идем, дорогая, – прошептала она. – Давай дадим твоей сестре немного частной жизни.
Я сделала глубокий вдох. Когда я подошла к телефону, я почувствовала, как кровь начала бурлить. Я взяла трубку.
– Вин, – произнесла я.
– Добро пожаловать домой, Аня. – Голос был смутно знаком, но принадлежал не Вину.
Я вся похолодела.
– Кто это?
– Это твой двоюродный брат, – произнес он после паузы. – Яков. Яков Пирожков.
Как будто бы я знала других Яковов.
– Почему ты притворился Вином? – потребовала я.
– Потому что ты не стала бы со мной говорить. А нам ведь так нужно поговорить, – признался Яков.
Я сказала ему, что нам не о чем говорить.
– Я вешаю трубку.
– Если бы ты хотела повесить трубку, ты бы это давно сделала.
Он был прав, но я ничего не сказала. Мое молчание, похоже заставило его нервничать, потому что когда он в следующий раз заговорил, его манеры стали куда приличней.
– Послушай, Аня, послушай. У меня не так уж много времени. У меня только один телефонный звонок в неделю, и не куда вздумается, знаешь ли.
– Как тюремная жизнь, кузен?
– Непередаваемо, – после паузы ответил Яков.
– Я надеюсь, для тебя это ад.
– Пожалуйста, Анни. Приходи повидаться со мной в Рикерс. У меня есть что сказать тебе, но это не телефонный разговор. Нас наверняка прослушивают.
– С чего мне делать это? Ты отравил одного из моих друзей, и выстрелил в другого, когда пытался застрелить моего брата. Меня исключили из школы, и я попала в «Свободу» по твоей милости.
– Не будь наивной, – ответил он. – Все это началось задолго до меня. У меня не было мотива. Пожалуйста. В глубине души ты ведь не веришь, что я... Все не так, как порой кажется.. Я уже сказал слишком много. Тебе необходимо прийти и повидаться со мной. – Он понизил голос. – Я считаю, что ты и твоя сестра в страшной опасности.
На мгновение я ощутила, как страх сковывает сердце, но ощущение быстро прошло. Кого волнует, что болтает Яков? Он сделал и сказал бы что угодно, лишь бы получить желаемое. Он уже проделывал нечто похожее с Лео. Он говорил ему, что я и Нетти в большой опасности, только чтобы манипулировать им.
– Мне кажется, Яков, что большой опасности нашу семью подверг именно ты. И ты, дорогой кузен, уже в тюрьме на следующие двадцать пять лет. Лично я, как никогда, чувствую себя в безопасности. Пожалуйста, не звони сюда больше, – сказала я.
