Дело было так. Мы с милицейским начальником затеяли на пару рейд на актуальную в то время тему: борьба с несунами. Для этого просто подъехали вечером к одной из животноводческих ферм и незаметно поставили машину за скирдой. Вскоре с фермы потянулся народ. Большинство доярок и скотников несли с собой кошелки с тремя-пятью килограммами зерна. А двое даже везли за собой санки с мешками зерна. (Это было зимой). Естественно, мы составили акты. На всех работников фермы без исключения.
Ну, а дальше… В таком гневе нашего «первого» – интеллигентного, мягкого и незлобивого человека – я больше никогда не видел. Даже когда он снимал руководителей за плохую работу, и тогда находил какие-то аргументы в их оправдание.
– Идиоты, молодые идиоты, – орал он на меня и начальника милиции. – Думал, что набрал в руководство района молодых, энергичных ребят, а, выходит, набрал идиотов. Вы, что же, не знали, что с ферм тащат зерно? Знали, если поехали. А если знали, то почему не составили акты только на тех двоих, что везли зерно на санках? Неужели вы не знаете, что ни директор совхоза, ни даже я не имеем права выписать рабочим этот килограмм зерна, который-то и годен лишь на корм скоту? Государство пожалели? А доярку, которая затемно идет на первую дойку, а вечером на третью – вам не жалко? Совсем не жалко? Вон из моего кабинета! Скажите директору совхоза, что ваш акт я порвал и извинитесь перед ним.
Безусловно, мы сильно подвели «первого». Как глава района, он был обязан сам бороться с «несунами», но как мудрый человек понимал, что они для района – комариный укус в задницу слона. Район производил сотни тысяч тонн зерна в год. И в тоже время процветало такое дикое явление, когда селяне кормили домашнюю птицу буханками хлеба, купленного ими в магазине.
Мы с майором были уверены, что нас выгонят с работы за самовольный поступок. Но этим все и закончилось. И ещё, по странной логике тех дней, по району пошла молва, что, мол, редактор и начальник милиции – мужики крутые, но правильные. Пожалели работяг. Хотя заслуга в этом была не нас, а первого секретаря.
И однако же. Какой бы ни была тогда неуклюжей система взаимодействия печати и общества, но она, по крайней мере, существовала. А при новой ельцинской власти вся журналистика в стране за считанные месяцы превратилась во «вторую древнейшую профессию» (и, как мне кажется, многие мои бывшие коллеги даже гордятся этим новым своим качеством, своей проституцией). Из «боевого оружия партии» почти все СМИ превратились в разновидность публичного дома, где «девушку» покупает каждый, кому она приглянулась. А наивный читатель по-прежнему полагает, что газеты и «ящик» несут ему правду. Достоверность информации сегодня не стоит и трёх копеек. Аналогично тому, как оказалось возможным теперь делать псевдоколбасу из сухожилий и растительного белка, так и написание журналистом материала определяется не наличием в нем правды, а тем, кто и сколько за него платит. Пусть в материале стопроцентная ложь. Платят, если не самому журналисту, так его редакции, а то и вовсе не журналистам, а бизнесу, сделавшего вложение капитала в газету, телеканал.
Поняв это когда-то, я мгновенно бросил профессию, начав жизнь в сорок лет с нуля и предпочтя нищету проституции. Но, похоже, теперь пришло время вспомнить о старых навыках. Ясен пень, что-что, а журналистская брехня президенту совершенно не нужна. Он о ней, мягко говоря…догадывается и даже оставил открытым вопрос: буду ли я хвалить местные порядки на острове или зубодробительно высмею их. На моё усмотрение, как сам сочту нужным. Похоже, он мне поверил, и он вовсе не мой работодатель, а президент громадной страны.
Я, не торопясь, пошёл по поселку. Судя по всему, сначала я оказался в жилом микрорайоне. Он состоял из двухквартирных коттеджей, правда, дома нельзя было назвать «типовыми», они сильно отличались по архитектуре, словно их проектировали сразу десятки разных людей. (Впоследствии выяснилось, что я не ошибся в таком предположении. Все жилые постройки на этой улице были спроектированы и возведены для коммуны за одно лето студентами-стройотрядовцами нескольких строительных институтов. Это обошлось значительно дешевле, чем если бы его построили обычные строители). Какой-то шутник дал улице гордое название «Проспект специалистов», хотя, откровенно говоря, и на улицу она не тянула – всего-то домов не более полусотни.
Дома стояли довольно хаотично – архитекторы явно не придерживались красной линии. Никаких гаражей и хозяйственных построек, тем более, заборов возле них не наблюдалось. Зато почти у каждого дома были детские качели, песочницы, горки. И все это утопало в море цветов. Но самой большой достопримечательностью улицы, очевидно, являлась речушка или канал, который шёл параллельно дороге. Судя по тому, что в тени ив, обрамлявших канал с обеих сторон, стояли скамейки и мангалы, именно здесь коммунары и проводили свободное время. Лодок в канале я не заметил, лишь одинокий прогулочный катамаран стоял у берега.
Улица казалась совершенно пустынной, и только возле единственного перекрестка я услышал детский гомон. Очевидно, здесь находился детсад-ясли. (О его существовании я уже знал от Варвары). Сад тоже утопал в цветах.
Некоторое время я стоял на перекрестке, раздумывая, куда идти дальше. Справа от меня в полусотни метров за домами снова начинался сосновый бор и из-за деревьев виднелись гигантские тарелки радиолокаторов. Очевидно там располагалась станция слежения за спутниками.
Слева от перекрестка, сразу за детским садом и больницей (судя по красному кресту на фасаде) начинались многоэтажные дома – или жилые, или производственные корпуса. Нетрудно догадаться, что там был центр поселка. Наконец, впереди дорога упиралась в какие-то заросли. Туда же вел и канал. Я решил, что в центр еще успею попасть и пошёл вдоль канала.
Меня ждало определённое разочарование. Дорога резко оборвалась в лесу. На площадке среди сосен высилось большое здание без окон – обычный склад, скорее всего. Сам канал был перегорожен решетчатыми воротами из арматуры, которые приводились в движение ручной талью. Возле берега в канале покачивались на воде два больших катера, по виду напоминавшие миниатюрные баржи. Однако это были так называемые «сани Фокса», способные перевести на себе сотню пассажиров или даже пару автомобилей. Быстроходные и очень вместительные суденышки, легко передвигающиеся по мелководью.
На одном катере стояли под тентом скамейки для пассажиров в несколько рядов, другой представлял собой почти идеальную платформу для перевозки больших грузов величиной с само судно.
Итак, связь острова с внешним миром уже понятна. По каналу, закрытому от посторонних глаз лесом и воротами, можно выйти в реку и за час-полтора доплыть до большого города. Но где другой конец канала? Наверняка он должен быть проточным, иначе вода в канале будет пахнуть, как в болоте, а между тем на вид выглядит совершенно свежей.
