— Всё я понимаю. А кое-что — всяко лучше вашего. В частности, сколько верфей ещё вы выкинете на ветер, если…
— Там ваш друг, господин Вал Коленчатый, прибыл, — подкрался со спины господин Гийом Солосье, — прямиком с завода. Буйствует, требует социальной справедливости и обещает некую важнейшую новость, на которую, как он утверждает, реагировать следует безотлагательно.
Граф Набедренных безотлагательным необходимостям обрадовался непристойно.
И был вознаграждён: господин Коленвал, потрясая браслетами распиленных наручников, в очередной раз за сегодняшний нескончаемый день перевернул представления о возможном.
Он до комизма серьёзным тоном поинтересовался у «неполного, к несчастью, состава Революционного Комитета», как быть с захваченным в плен петербержским наместником.
Вся эта политика, право, воистину не худший способ отвлечься от тяжких дум.
Когда Коленвал сообщил, что Хикеракли умудрился захватить в плен господина наместника, была уже почти ночь. Когда хэр Ройш-младший добрался до завода, солнце уже почти успело проползти между голых веток и залезть в облака. Наступил новый день.
Хэр Ройш-младший не заметил бы этого, если бы под париком снова не начало печь.
Безотносительно к неуместной в ноябре жаре, события складывались более чем благоприятно, что позволило вытерпеть даже эмоциональные рассказы Коленвала о том, как его арестовали, как неожиданно приехал Хикеракли, как он ранил одного из охранников и пленил наместника, и как они говорили, и как Коленвал устал, ввиду чего у него нет желания возиться со взломом браслетов от наручников. Последнее тоже оказалось кстати: хэр Ройш-младший и сам предпочёл бы, чтобы старший господин Солосье тратил время на обсуждение шифра, голубей и поездов, а не на отмычки.
— Быть может, вы сперва предпочтёте переодеться? — смущённо спросил Скопцов, когда довёзшая их до завода деревенская телега со скрипом развернулась и укатила.
— У нас нет ни времени, ни сменной одежды.
— Если не ошибаюсь, на заводе хранятся комплекты рабочей формы…
— И времени?
Помимо бесконечных смешков тех, кто был посвящён в маскарад, новое платье хэра Ройша-младшего ничем тому не докучало. Конечно, в корсете было туго, за фальшивыми формами приходилось следить, а дамские сапожки жали ноги, но все эти неудобства отвлекали на удивление мало. Всерьёз раздражало его только то, как пекло под париком голову; он успел даже впервые в жизни посетовать на свою неаристократически короткую стрижку. Растил бы хвост, как все приличные мальчики, — не пришлось бы надевать парик вовсе.
Выехали они со Скопцовым ещё затемно. Юный сын генерала Скворцова со своей молчаливой возлюбленной намеревались добраться до одной из деревень на севере — ах, не столь важно, до какой, девица ведь так перепугана, ей нужны покой и свежий воздух… Хэр Ройш-младший не льстил себе мыслью, будто сумеет всерьёз изображать перепуганную прелестницу, вследствие чего напудрился, поярче накрасил губы, натянул вуаль до самого носа и понадеялся на связи Скопцова.
Связи не подвели. Полковник Шкёв шепнул влюблённому на ухо некую сальность, которую тот отказался пересказывать, но в остальном никак выезду из города не препятствовал. Он даже сам велел заложить им повозку до деревни, где Скопцов с хэром Ройшем-младшим пересели уже на телегу и откуда, сделав в итоге не слишком большой крюк, добрались-таки до завода.
«Как печально, что первая девица, с которой я гуляю под руку, — это вы», — иронически и в то же время скорбно заметил Скопцов, когда они ещё только подходили к казармам.
Хэр Ройш-младший в ответ поглубже спрятал ладони в муфте.
Он не ожидал, что их так легко пропустят. Во время парада Скопцов говорил, что у себя в доме сложно увидеть предателя. Неужели он прав, и из-за родственных связей с одним из генералов на его действия просто закрывают глаза? Если бы не перспектива самолично увидеть пленного наместника, ради которой можно было и поступиться стилем, подобная наивность показалась бы хэру Ройшу-младшему почти оскорбительной. Впрочем, он ни секунды не сомневался в том, что собственный его отец подобным попустительством не страдал, и успешно ослепить хэра Ройша-старшего удалось вовсе не потому, что задумал сие — сын.
«Я знаю, о чём вы думаете, — улыбнулся Скопцов, стоя подле единственной на всю деревню лавки и провожая взглядом опустевшую повозку Охраны Петерберга. — Вы думаете, что нас слишком легко выпустили».
«Уж не из-за моего очарования, — хмыкнул хэр Ройш-младший. — И не из-за вашего. Возможно, смущение влюблённого юнца вам и удаётся, но мне было бы куда спокойнее, если бы вы брали красноречием».
«Обман — не самая сильная моя сторона, это правда, — ровно отозвался Скопцов. — Что же до того, как легко нас пропустили… Мне кажется, полковнику Шкёву немного совестно за происходящее».
«Мучиться совестью, совершая переворот? Ничего глупее и придумать нельзя».
«Переворот совершает не он. В смысле, не он лично».
Что ж, по крайней мере, никто из Охраны Петерберга не попытался положить на хэра Ройша-младшего глаз или что-нибудь ещё. С другой стороны, он бы и сам на получившуюся из него девицу глаз не положил.
Не говоря уж о чём-нибудь ещё.
Смущало хэра Ройша-младшего только то, что на заводе они окажутся отрезаны от любых источников информации. При этом, само собой, он не намеревался манкировать возможностью поговорить с наместником, а также лично участвовать в решении, как и куда хэра Штерца перевозить, где его содержать и что с ним делать. Но в деревне, где они со Скопцовым пересаживались, почтовое отделение оказалось предсказуемо закрыто, и выяснить, поддерживается ли ещё с Петербергом телеграфическая связь, не удалось.
Хэр Ройш-младший поморщился и, не предлагая более Скопцову брать себя под руку, двинулся вперёд.
За воротами завода располагалась проходная с небольшим шлагбаумом; в будочке рядом с ним сидел Драмин собственной персоной и сонно что-то строгал. Завидев посетителей, он без спешки скинул со стойки ноги, приветливо махнул Скопцову и шлагбаум поднял.
Потом он опознал его спутницу, и последовал очередной раунд веселья.
Несмотря на острый слух, мигренями хэр Ройш-младший страдал редко, но сейчас он вдруг весьма отчётливо понял, что вслед за Драминым ему предстоит Хикеракли. Захватив наместника, Хикеракли поступил умно и дальновидно, но по степени мучительности он по-прежнему мог тягаться со звенящей люстрой Филармонии.
— Напились с наместником и спят, это Хикеракли так его сторожит, — весело фыркнул Драмин в ответ на расспросы. — Хотя, думается мне, напивались они несимметрично.
