— Что скажешь? — в его голосе звучала даже глухая враждебность.
Что такое? Самовлюбленность, заранее отрицающая всякую критику, любую недооценку?
Маран долго смотрел на картину, потом молча подошел к Вените, поднял руку — пальцы сжаты в кулак, будто сейчас провозгласит некий лозунг, но он не сказал ни слова, разжал пальцы и положил руку Вените на плечо.
— Нравится?
По тому, как осветилось лицо Вениты, Дан понял, насколько ошибался в своих предположениях. Не самовлюбленность, нет, напротив, мучительная неуверенность в себе, сомнения, застенчивость… Даже поняв, Дан сам себе не поверил — как? Художник, гениальными картинами которого увешаны стены… да, гениальными — подыскивать другой эпитет казалось кощунством…
Дан подошел к картине, стал перед ней. Он давным-давно знал, что главное в живописи — чувства, которые она пробуждает, и все равно его в очередной раз ошеломила техника письма, невозможное мастерство Вениты. Это можно было сравнивать только с тем, что делали художники Ренессанса. А сюжет? Сюжет — земля. Серая, иссушенная, растрескавшаяся… удивительно, это была давным-давно не поенная, покрытая сетью трещинок почва и одновременно земля — материк, планета, вся в глубоких трещинах, расколовших ее на километры вглубь. Внизу в туманной дымке закруглялась земная твердь, в мутной океанской воде, притягивая взор знакомыми очертаниями береговых линий, покачивались отломанные куски континента. Планета была пуста. Даже развалин и тех… хотя нет, развалины были, но такие давние, что напоминали, скорее, мусорные свалки, в пестром хламе еле проступало крошево стен. В центре непропорционально большое нагромождение, из которого выглядывал переливающийся осколок стеклянной чашки. Дан узнал характерные изгибы — это был кусок купола Большого дворца Расти. И над останками бывшего города Бакна нависала, нет, парила в воздухе Крепость, она обрела неожиданную стройность, но в самой этой стройности была слепая безжалостность. И последний штрих — зеленое знамя, конец которого трепало на ветру, а длинное тело обвилось вокруг сторожевой башни, удушающей петлей перетянув ей горло прямо под головкой…
— Пуп земли, — нарушил молчание Поэт. — Заветная мечта наших деятелей — превратить свою Крепость в пуп земли, неважно, какой ценой.
— Пуп земли, говоришь? — встрепенулся Венита. — А знаешь, в этом что-то есть. Но не совсем…
— О чем ты? — не понял Поэт.
— Не могу придумать название. Вернее, я придумал их сотню, но… Они недостаточно точны.
Перед мысленным взором Дана возникло полотно Лея.
— Маран, — проговорил он, волнуясь. — Помнишь картину Лея в Тессиле? По-моему, она в чем-то перекликается с этой. Там град Изия, а тут… Я назвал бы это «Град Лайвы», а вернее «Мир Лайвы».
— Неплохо, — согласился Маран, — но я назвал бы ее немного иначе. «Земля обетованная».
— Как? — вскочил Венита. — «Земля обетованная»? Именно так. Это я и искал. — Он торопливо вынул из футляра тонкую длинную кисточку, вскрыл флакон с тушью, окунул в нее кисть и стал выводить на предназначенной для надписей полосе первые буквы.
— Что ты так сразу? — попробовал урезонить его Маран. — Может, еще передумаешь.
Но Венита упрямо помотал головой, и Маран, оставив его, отошел в сторону, к Поэту, который склонившись над большим столом, перебирал рисунки, привезенные Венитой из Тиганы. Немного погодя оттуда раздался его удивленный голос.
— Что за странная фантазия, Венита? — Маран разогнулся и обернулся к Вените, держа в каждой руке по рисунку. Городские пейзажи, вот только… Нет, нигде в Бакнии, вообще на Торене, Дан не видел подобных зданий — ни одной прямой линии, сплошные изгибы, невероятное разнообразие форм… Впервые в жизни Дан задумался над тем, что прямая линия только одна, а кривых множество.
Венита повернул голову.
— А, это? Это не моя фантазия.
— А чья?
— Расти. По правде говоря, у меня возникла мысль, что на старости лет он слегка тронулся. Хотя я и сделал эти рисунки, чтоб представить себе… — Венита замолчал.
— Почему тронулся? — продолжал допытываться Маран.
— Это длинная история.
— Ничего, мы выдержим.
Венита, вздохнув, отложил кисть.
— Когда ты отправил меня в Тигану, первое время я изнывал от скуки, вернее, не первое, а второе, если можно так выразиться, вначале-то я писал. Потом подустал, захотелось отключиться… не с кем было даже поговорить — тогда я еще не познакомился с Иной… и я стал читать книги из дворцовой библиотеки, даже не книги, поскольку таковых осталось мало, а все подряд. И наткнулся на записи, сделанные, как я понял, под диктовку Расти его помощником. Там было одно в высшей степени любопытное… или странное?.. в общем, такое место… прочитав, я усомнился в нормальном состоянии духа старика. Ты же знаешь, Тигана была его лебединой песней, жить ему оставалось всего пару лет… И вот он попытался воплотить в Тигане давно мучившую его идею: построить дом, как в иных мирах.
— Как-как?
— Построить дом, как в иных мирах. Там так и было написано. — Венита задумался, припоминая, затем неуверенно процитировал: — «Говорят, что в мирах за небесной твердью дома не имеют углов, все их очертания округлы. Неужели же я, Расти, не могу построить такой дом, тем более, что города иных миров, как утверждают, построены не богом, а людьми»… Вроде бы так.
Дан с Мараном переглянулись.
— И что дальше? — спросил Маран настойчиво.
— Дальше? Он построил какое-то непонятное сооружение, не то дом, не то павильон, не то беседку, остался крайне недоволен собой и велел постройку снести. И больше таких попыток не предпринимал. Это уже пишет помощник.
— А об иных мирах? Больше ничего?
— Больше ничего. А почему вас заинтересовала эта история? Вы полагаете, его слова можно принимать всерьез?
— А ты не веришь в существование иных миров? — спросил Поэт, продолжая перекладывать рисунки.
— Я? Одно из обвинений, которые мне предъявили в подвалах Крепости… Я, видите ли, проповедовал реакционные взгляды Пага. Речь об одной его популярной работе, там он, помимо прочего, убедительно доказывал, что Торена не единственный населенный мир во Вселенной. Я это прочел и пересказал… в довольно тесной компании, кстати… Так что я верю в существование иных миров. Речь о другом. Эти «говорят», «утверждают» смахивают, извините, на бред. Кто мог ему говорить об архитектуре в иных мирах?
Вот именно — кто? Дан поежился. Ну и работенка наклевывается. Пройти по следам Расти. Расти, который строил чуть ли не во всех городах Бакнии, жил чуть ли не во всех домах городов, где строил… Тысяча чертей и один маленький дьяволенок, как говаривал отец!
