На этот раз подсыльным убийцей оказался странствующий философ, которого вдовствующая королева уговорила дать юному королю несколько уроков. Ученый муж появился в Гвинерии вместе с торговым караваном из Хартайна и потому особого доверия не вызывал. Однако, побеседовав с ним, Арлетта Энья Импарато прониклась к седобородому старцу почтением и допустила его к сыну, рассудив, что от человека столь преклонного возраста, пользующегося славой бескорыстного мудреца, не стоит ожидать пакостей. И, как это ни прискорбно, ошиблась.
Старик притащил в комнату короля старинный манускрипт, обтянутый потрескавшейся кожей и скрепленный латунными, потемневшими от времени застежками. Изучение его могло бы стать для Эрлена роковым, когда бы один из телохранителей, поведя крупным носом, не сказал, что принесенная философом книга не внушает ему доверия.
— Уж не хочешь ли ты заставить его съесть ее, как заставил леди Флоранс скушать отравленную булочку? — поинтересовался мальчик.
Философ скорчил возмущенную мину и промолчал, а расторопный охранник вынул из его рук книгу, расстегнул латунные застежки и начал перелистывать толстые пергаментные страницы, испещренные непонятными знаками. Что-то этот телохранитель учуял неладное и листал книгу до самого конца, испытывая терпение юного короля. И вот, когда он перевернул предпоследнюю страницу, в воздух взвилась желтая пыльца. Дотошный телохранитель вдохнул ее, чихнул и повалился замертво.
Понятное дело, мудрец отрицал злой умысел. По его словам, редкую книгу ему подарил хранитель королевского архива в столице Хартайна, и, может статься, так оно и было. Тем не менее разгневанная Арлетта повелела отвести философа в Музыкальный подвал, где старец рассказал совсем иную историю. Какая из них соответствует истине, теперь уже не установить — мало ли каких баек может напридумать человек в Музыкальном подвале, чтобы поскорее взойти на плаху.
Как бы то ни было, после случая этого восьмерых оставшихся телохранителей стали всерьез уважать и побаиваться, а слухи об их преданности и удивительных способностях стали просачиваться сквозь стены дворца и обрастать, как это часто случается, самыми неправдоподобными подробностями.
Говорили, например, что «стоглазые» за версту чуют приближение колдунов, посланных извести молодого короля, и трое из них были схвачены: на городской ярмарке, подле лавки ювелира и в загородном дворце Гельмара, успевшего скрыться и чудом избежавшего Музыкального подвала. Ходили слухи, что дважды на Эрлена были совершены вооруженные покушения, и во второй раз наемные убийцы были схвачены и даже сознались, что посланы Акбилаком IV. И, очень может статься, дело кончилось бы войной, но тут, на счастье обоих королевств, долго хворавший властитель Ичкалора скончался. А его преемник — Акбилак V — письменно заверил Эрлена в своих братских чувствах и послал в дар великолепный воинский доспех, изготовленный лучшим ичкалорским оружейником.
Между тем годы шли, король взрослел, вдовствующая королева старела, число «Эрленовых псов» сокращалось, поскольку наемные убийцы были мастерами своего дела и обезвредить их оказывалось подчас очень и очень непросто. Худо было то, что пополнять их маленький отряд приходилось из незаговоренных гвардейцев, — Препедигал Ольс отправился в очередное путешествие, и несколько лет в столице Гвинерии о нем не было ни слуху ни духу.
После того как подаренный одним из придворных конь понес и Эрлен едва не сломал себе шею — остановить взбесившегося скакуна удалось с превеликим трудом и это стоило жизни еще одному «стоглазому» из числа ветеранов, — королева не на шутку разволновалась. Еще больше ее тревога усилилась, когда один из новоявленных телохранителей напал на молодого короля, выходившего из бассейна. Рана Эрлена оказалась пустяковой, в отличие от смертельной раны, полученной «стоглазым», успевшим остановить второй удар убийцы. Пса-то подсыл съел, да хвостом подавился. Так, исполнив свой долг, ушел из жизни один из семи оставшихся «псов Эрлена», несмотря на старания самых опытных столичных лекарей, призванных к его ложу.
Препедигал Ольс все не появлялся, а между тем до совершеннолетия короля оставалось всего три года, и вдовствующая королева была уверена, что жизни его угрожает смертельная опасность. Трон Гвинерии по-прежнему оставался мечтой соседних королей. Да и в самом королевстве проживало по меньшей мере трое могущественных вельмож, имевших основания претендовать на корону и готовых затеять междоусобицу. Разумеется, Арлетта Энья Импарато понимала, что покушения не прекратятся и после того, как сын станет полновластным правителем, но почему-то ей казалось, что именно эти три года будут для молодого короля самыми опасными. И Арлетта то проклинала невесть куда запропастившегося чародея, то молила Всевышнего поскорее направить стопы Искусника Ольса в Гвинерию, ведь она так нуждалась в его помощи!
Опасения вдовствующей королевы были не напрасны. Еще одному «стоглазому» суждено было погибнуть по глупой случайности. А точнее, из-за вспыльчивости Эрлена. Дэвы бы ввергли в свою огненную обитель всех смазливеньких девиц, в присутствии которых самые рассудительные юноши теряют головы! Именно из-за желания покрасоваться перед госпожой Миленой король, принимавший специально для него приготовленную пищу и напитки из рук личного отведывателя блюд, велел тому убираться вон и пригрозил содрать с живого кожу, если тот прикоснется к кубку, переданному очаровательной девой.
— Разве ты, безмозглая скотина, не видел, что госпожа уже пригубила этого вина? Не смей осквернять своим ртом бокал, к которому прикасались ее сладостные губки! — заорал Эрлен, будучи уже изрядно навеселе.
Стоящий за его спиной «стоглазый» выбил кубок из рук молодого короля и тотчас же поплатился за это. Вскочивший из-за стола Эрлен вырвал из ножен кинжал с украшенной изумрудами рукоятью и ударил телохранителя в сердце. Кинжалом, равно как и мечом, гизардой и моргенштерном, он владел в совершенстве — «стоглазые» были превосходными учителями.
Госпожа Милена умерла в полдень следующего дня. Бедняжка не ведала, что вино в ее кубке было отравлено. На могилу убитого Эрленом «стоглазого» возложили прекрасную плиту из розового мрамора, на которой была выбита эпитафия, написанная самим Тинтаглем.
После этого случая, справедливо рассудив, что воздух столицы вреден молодому королю, вдовствующая королева позволила ему отправиться в Еванфию — провинцию, охваченную крестьянским восстанием, в подавлении которого он давно рвался принять участие. По мнению одних, совершенное на королевский отряд нападение было инспирировано Янгром Вульсовером, одним из претендентов на трон Гвинерии. По мнению других, могущественный вельможа был ни при чем и ночная атака мятежников была спровоцирована жестокостью, с которой молодой король расправлялся с захваченными в плен бунтовщиками и их семьями. Как оно было в действительности, сказать трудно. Еванфия — отдаленная провинция, однако песни о юном, прекрасном, справедливом и добром короле странствующие менестрели петь перестали, а Тинтагль, учивший Эрлена грамоте, стихосложению и музыке, стал сторониться его.
