…Какая ж я дура!.. — в отчаянии подумала Аня, — я делилась с ним своей жизнью, своими проблемами, а требовалось лишь сказать, что тоже ощущаю себя какой-нибудь японской гейшей и все было б в порядке!.. В остальном-то, он нормальный мужик. Просто у всех ведь свои недостатки — кто-то пьет, кто-то играет, а этот, вот такой… Захотелось спросить — зачем им встречаться, но Аня и сама поняла, что это глупый вопрос, и ответ известен заранее. Вместо этого она спросила:
— Значит, со мной тебе плохо?
— Мне не плохо… — Борис не знал, как сформулировать мысль, и решил перейти на понятный Ане язык, — мне не плохо, но я не хочу торговать на рынке. Мне не интересно…
— Причем здесь рынок? Если хочешь, сиди дома и пиши свои книжки. Смотри, как у меня тихо и спокойно — почти как на твоем хуторе. А насчет всего остального, позаботимся вместе — я работаю, у тебя тоже имеются какие-то сбережения; потом, может быть, твои книги начнут издавать. Писатели ведь хорошо зарабатывают, правда? Поэтому я говорю не о том, кто чем будет заниматься. Занимайся, чем хочешь! Неужели ты не понимаешь — я говорю о нас!..
— О нас?.. — Борис встал, и Аня тоже встала; в последней надежде доверчиво ткнулась в его плечо, — я ж никуда не ухожу, — он ласково гладил ее по голове, — мне необходимо поговорить с ней, чтоб поставить крест на всей этой истории.
— Правда?.. — Аня подняла голову.
— Я так думаю. И тогда я действительно смогу спокойно писать книги, а ты будешь спокойно торговать, понимаешь? Это нужно нам обоим. Без этого ничего не получится, потому что тут довольно странная история. Я предполагаю, что мы с этой девушкой знакомы — несколько дней назад у нее кончился бензин, и мы подвозили ее. Ее тоже звали Юлей, но тогда она помнила лишь крошечные куски из своей Германской жизни, а теперь вспомнила и другие — я хочу знать, как.
— Борь, — Аня впилась ногтями в его плечи, — неужели ты не понимаешь, что все это бред? Может быть, он годится для романов, но в жизни так не бывает… я даже не знаю, как сказать… не бывает по самой природе вещей! У тебя безграничная фантазия, и ты можешь написать прекрасные книги, но жизнь-то совсем другая! Неужели тебе не надоело гоняться за призраком, который ты себе даже не представляешь? Это ненормально, в конце концов!
Борис вздохнул. После «Встречи с мечтой» вернулась уверенность, что творящееся в его голове, не только нормально, но и единственно верно, только как объяснить это людям, воспитанным в другой среде и на других ценностях? Он ведь много раз пытался, но ничего не получалось. …Наверное, я хреновый писатель, раз мне не верят. Хотя, скорее всего, просто невозможно в одночасье перекроить систему мироощущений. Поэтому мне и легче болтаться среди случайных людей, которым до меня нет дела, чем осесть в чуждом мире, построенном на неправильных и нелогичных связях…
— Извини, может, я сказала слишком грубо, — не дождавшись ответа, Аня решила сменить тему — кстати, эта новая тема волновала ее не меньше, чем прежняя, — я ужасно ревнивая, — сказала она, — знаешь, как я верила своему мужу и сколько раз он обманывал меня? Поэтому мне очень больно и неприятно, если ты будешь в ресторане с другой женщиной. Меня, например, ты еще ни разу никуда не пригласил. Я знаю, это всегда так начинается — одна для «домашнего пользования», другая…
— Ее я тоже никуда не приглашал.
Борис вдруг понял, всю бессмысленность зарождающегося спора. Действительно, как объяснить, что идет он не на свидание, а, скорее, на работу; что ресторан — это место, где люди едят и общаются, поэтому не стоит путать его с борделем, и еще многое другое, настолько естественное, что даже обидно за то, какое значение люди предают подобным мелочам. Сколько чудесного они теряют при этом!.. Но бороться с ревностью невозможно, ибо она всегда найдет хоть маленькую лазейку и сумеет расширить ее до размеров горного ущелья, в которое камнепадом устремятся даже самые прекрасные отношения. Если б Борис не знал, что люди прекрасны по своей сути и не любил их, то, наверное, давно б разочаровался в этих странных существах, но он просто перестал слушать то, что говорила Аня. … «Старый город»… мимо него я, кажется, проходил; тут пешком минут двадцать, а свидание у них в восемь…
— Можешь убираться к своей Юле! — выкрикнула Аня, не находя новых аргументов.
— Ты серьезно? — Борис не понял, что так кардинально изменилось в их отношениях в последние полчаса, но женщина, чувствующая себя оскорбленной, не может остановиться.
— Да! У меня уже был один «ходок»! И нагреватель твой мне не нужен, можешь подарить его своей любимой Юлечке!..
— Ты сумасшедшая, — произнес Борис и готов был объяснить свой вывод, но реплика произвела совершенно неожиданный эффект. Анина агрессия мгновенно угасла; опустившись на табурет, она закрыла лицо руками и заплакала.
Борис, уже готовый, было, уйти, остановился. …В этом же нет ее вины , — подумал он, — она воспринимает жизнь так, как привыкла, как научили ее с детства. Таковы люди в своей ограниченности и закомплексованности… То ли проявляя жалость, то ли пытаясь каким-то образом выправить ситуацию, он погладил Аню по голове. Та тут же схватила его руку, прижала к мокрой щеке.
— Ты вернешься? — она шмыгнула носом.
— Конечно. Я не собираюсь портить им романтический ужин — мне надо только поговорить. И, вообще, сумку я оставляю, джинсы с майкой я постирал — вон, сохнут в ванной…
— Прости меня, дуру, — Аня вытерла слезы, — я просто слишком быстро привязалась к тебе. Тебе так не кажется? Может, мы тоже встречались в прошлых жизнях? — она робко попыталась улыбнуться.
— Может быть… — Борис хотел добавить «только я этого не помню», но вместо этого сказал, — не расстраивайся, все будет хорошо, потому что так устроен мир.
— Ты в таком виде пойдешь в ресторан? — спохватилась Аня.
— Конечно, — Борис пожал плечами, — у меня и дома-то нет, ни костюма, ни галстука.
— Костюм мы тебе обязательно купим. Ты в нем будешь такой красивый!.. Я знаю Галку, которая торгует костюмами. Они, конечно, не от Версаче, но очень приличные, а мне она еще скидку сделает; и еще туфли у Маринки посмотрим… — Аня сразу успокоилась, вернувшись к привычной оценке жизненных ситуаций. Лицо ее просветлело, ведь в ее понимании покупка костюма и туфель являлись одним из высших проявлений любви.
На прощанье поцеловав ее, Борис вышел.
Из динамиков хлынула ритмичная песенка с непонятными английскими словами, а голос ведущего переместился в телефон.
— Юль, вы меня слышите?
