— Да.
— Извините, но сами вы верите в то, что говорили, или это у вас такой интригующий имидж?
— Я не знаю. Иногда мне кажется, что верю, иногда нет.
— И что вы чувствуете в моменты, когда верите? Еще раз извините, но мне жутко интересно. Я б тоже хотел очутиться в другом веке, пожить там, а потом вернуться. Это так кайфно…
— Не очень, — Юля попыталась подобрать наиболее точные определения, — понимаете… вы же там не на экскурсии. Вы там живете и другой жизни в тот момент у вас нет. Представляете, это ваша единственная и последняя жизнь.
Ведущий замолчал, пытаясь вжиться в образ, но, видимо, не смог, потому что печально сказал:
— Мне все-таки кажется, что так не бывает.
— В последнее время и мне так кажется, — согласилась Юля.
— Ладно, — голос ведущего обрел «студийную» окраску, — вернемся к тому, что вы все-таки победитель нашей игры. Вы, наверное, бывали в «Старом городе»?
— Нет.
— О, как! — удивился ведущий, вроде, это являлось таким нонсенсом, что дальше и разговаривать им не о чем, — но, по крайней мере, знаете, где он находится?
— Знаю.
— И то хорошо.
Юля чувствовала, что он разговаривает с ней, как с ребенком, с высоты своего жизненного опыта. Пусть он не окунался в другие реальности, зато, похоже, часто посещал «Старый город», что в данное время котировалось гораздо выше.
— Так вот, входите в зал, поднимаетесь по лестнице на полуэтаж и видите столик с букетом роз и табличкой «Заказ». Начиная с двадцати ноль-ноль можете смело садиться за него и ждать своего избранника. Ужин оплачен в сумме двух тысяч рублей. Если сильно разгуляетесь, остальное за свой счет, — ведущий рассмеялся, — приятно провести время. Смотрите, не останьтесь в какой-нибудь мезозойской эре. До свидания.
— До свидания, — Юля положила телефон и взглянула на часы. …Семь. Если ехать, то пора собираться; причем, очень быстро… Мысленно прикинула, что можно надеть, что надо подправить в макияже, но самым сложным оказалось подняться и заставить себя что-то делать — странное ощущение открывающейся пропасти приковало ее к креслу. Шаг, один только шаг, и она окажется летящей в бездну, а эта квартира, пусть уже не родная, но сделанная с истинной заботой, и вообще все, чем она жила до сих пор, останется лишь крошечной светящейся точкой над головой, к которой никогда нельзя будет подняться снова.
…Почему так? Ведь я не делаю ничего плохого. Я выиграла игру и должна получить заслуженный приз. Больше ничего. Могу я позволить себе такое удовольствие? Почему только Пашка имеет на это право? Я не снимаю мужиков и не собираюсь ни с кем спать, но может же в моей жизни быть хоть что-то принадлежащее только мне? Я же собиралась создавать свой круг общения, так, может, мне с этим человеком будет также интересно, как, например, с Борисом или с Алексеем из библиотеки, и мы станем друзьями? Почему я должна ограничивать себя?..
Сумбурных вопросов было множество, но все они оказывались риторическими, так как ответы напрашивались ясные и однозначные — требовалось только совершить маленькое усилие!.. Юля снова взглянула на часы. …Двадцать минут восьмого… Господи, а если я не успею? Он придет ровно в восемь и уйдет, никого не обнаружив!..
Мысль о том, что они могут не встретиться, оказалась на удивление болезненной. Внутри возник совершенно неуместный комок, выдавливающий слезы, уже подступившие к глазам, но анализировать его происхождение времени не оставалось — либо она сидит дома и рыдает в одиночестве, либо… Юля выбрала второе; вскочила, распахнула шкаф. Слава богу, что все вещи у нее всегда висели чистые и поглаженные…
На маршрутке Юля уже не успевала, поэтому пришлось ловить такси. Водитель попался, либо слишком наглый, либо слабо знакомый с правилами, но зато без трех восемь они уже стояли у «Старого города». Разгоряченная лихой ездой, Юля взбежала на крыльцо, с трудом открыла тяжелую дверь и… очутилась в другом мире. Полумрак и прохлада, заползшая холодными пальцами под влажное от жары платье, остановили ее; она удивленно оглядела зал — конечно, это был не Мидгейм, но чувство чего-то родного охватило ее мгновенно.
Интерьер зала очень точно отображал обстановку средневекового города с остроконечными крышами и высокими узкими окошками. Плотно задернутые шторы, подсвеченные изнутри, вызывали желание немедленно заглянуть за них и посмотреть, кто же там обитает. На широком балконе бутафорского второго этажа тускло поблескивали музыкальные инструменты, и совсем неважно, что они были электрическими — первая мысль все равно возникала о серенадах и трубадурах. Юля опустила взгляд, ожидая увидеть знакомую брусчатку, но пол оказался самым обычным, покрытым мраморной плиткой, и это слегка портило впечатление.
В тишине неслышно перемещались строгие официанты; слышался стук приборов, а откуда-то сверху доносился смех. Юля подняла голову. Наверное, это и был полуэтаж — туда вела лестница, о которой говорил ведущий. На одном из столиков, отделенных от зала ажурной балюстрадой, действительно стоял букет роз. За столиком никого не было.
Юля осторожно пошла через зал; уже взялась за перила, когда услышала громкий голос, четко произнесший ее имя. Казалось, все в зале обернулись. …Зачем так орать? Хам какой-то… — но тоже повернула голову.
Сначала Юле бросились в глаза вытертые джинсы и футболка, явно не соответствовавшие обстановке; потом из тумана воспоминаний проступило лицо — то самое, которое ей больше не снилось; которое уехало в огромной белой фуре к восходящему солнцу!
Юля чуть склонила голову на бок, осмысливая это видение наяву. Неужели метания последних дней и тягостное ожидание дней предыдущих, являлись лишь прологом к этому мигу? А ведь она уже давно вышла из своих грез; даже почти забыла о них! …Зачем они вернулись именно тогда, когда я решила строить новую, абсолютно нормальную жизнь?.. Но знакомая волна покоя и умиротворения смывала все глупые рассуждения — они исчезали, засасываемые в бездонную воронку смотревших на нее глаз. Однажды все это уже происходило, только не так радостно и не в этой жизни. …Но эти глаза! Я ж еще тогда старалась запомнить их, а теперь они вернулись сами!..
Люди, населявшие ее нынешний мир, если не исчезли совсем, то превратились в муравьев, и будут ли они ползать по ее руке или забьются в свой муравейник, не имело значения — она поднималась над миром и сразу появились ответы на все возможные и невозможные вопросы. Вернее, ответ получился один, зато такой, чтоб светлая дорога, свернуть с которой выше человеческих сил, пролегла в ее необозримое будущее!
