Артур пожал плечами.
— Ты уже сам все объяснил, — сказал он, — чего спрашиваешь?
— Ну и больше стало случаев, когда люди пытаются скрыть такого ребенка. Собственно, все это нам уже известно. Теперь кое-какие новые детали. Как мы догадывались, людей, подозреваемых в совершении преступления или антиобщественных замыслах, прослушивают, сняв с них поле. Помните, что принес нам еще на астролет зонд? Но вплоть до позапрошлого века существовали и регулярные, можно сказать, профилактические, прослушивания, Когда-то частые, потом все более редкие. Последние проводились раз в год, но пару веков назад короли, а у них до сих пор есть традиция собираться и обмениваться опытом ежегодно, решили, что люди, так сказать, изжили в себе черные замыслы, и прослушивания были отменены. Но и теперь король имеет право в любой момент отдать приказание обнародовать чьи угодно мысли, такое право имеет и городской комитет, куда входят мэр и еще несколько чиновников. Кроме того постоянному ежемесячному прослушиванию подлежат отбывшие наказание преступники. Во избежание рецидивов.
— А могут ли прослушать короля? — спросил Патрик.
— Могут. Если того потребуют высшие дворяне. Не меньше пяти каров или девяти вилнов. Ну и сочетания их. И еще одна последняя новость. Утром я заехал навестить кариссу, и она рассказала мне, что решила заказать свой портрет художнику, работы которого ей очень понравились, и даже уже позировала вчера. Она купила у него две картины, в самом деле, неплохие, она их мне продемонстрировала не без гордости, а потом поведала на ухо, что слышала, будто художник этот из отклонившихся.
— Слышала, но не донесла на него? — удивился Патрик.
— Нет. Карисса — женщина свободомыслящая и щепетильная, к тому же ценительница прекрасного. Дан был у нее и видел, она настоящий коллекционер.
— Да, — согласился Дан, вспомнив изумительную мебель и прочие предметы.
— «Лишь бы художник был хорош, — шепнула она мне, — а остальное не имеет значения».
— Однако она весьма тебе доверяет, — заметил Патрик.
— А почему нет? Мы с ней добрые друзья… Я расхвалил картины и сказал, что хотел бы тоже купить одну. Словом, она пригласила меня на завтрашний сеанс.
— Возьми меня с собой, — попросил Дан.
— Хорошо.
— А дальше? — спросил Патрик.
— А дальше — домой. Я только взгляну на этого человека, если получится, куплю картину, поговорю. И все. Нашу миссию на данном этапе, я думаю, можно считать завершенной. Кто-нибудь иного мнения?
Никто не возразил, и Маран улыбнулся.
— Тогда решено. Как ни жаль мне покидать своих собутыльников… Не говоря об обещанной охоте…
— Какой охоте? — спросил Патрик. — На саблезубого тигра?
— Да. Правда, не совсем саблезубого. Рогатого. Горт показал мне свою коллекцию охотничьих трофеев, в том числе рог этого «тигра». Длинный, прямой, крепкий, как сталь, и острый, как игла.
— Один рог? — спросил Дан.
— Один.
— В земных мифах фигурирует такое животное. Единорог. Ты не встречал упоминаний?
— Попадалось где-то. Но это, по-моему, другой зверь. Тот ведь вроде лошади с рогом, не так ли?
— Да, копытное, — согласился Дан. — В снежных горах такой вряд ли водится.
— И главное, до охоты осталось две-три недели. Правда, я уже сказал пару дней назад Горту, что получил известия из дому, жена пишет, что шельма-управляющий скоро пустит по ветру все наше имение, и надо срочно ехать наводить порядок…
— Ну и плетешь ты, — сказал Патрик почти с восхищением.
— Он же писатель, — засмеялся Дан. — Романист.
— Автор устных романов, — усмехнулся Маран. — Словом, я намекнул ему на скорый отъезд. Вот только боюсь, как бы они не посчитали меня трусом.
— Я вижу, ты готов даже идти на тигра с голыми руками, лишь бы тебя не записали в трусы, — заметил Патрик.
— Ради Федерации, Патрик, я готов на все.
— Какой Федерации? — спросил Дан, а Патрик усмехнулся:
— Да ты мечтатель!
— Федерации планет, населенных людьми, — объяснил Маран Дану, а Патрику возразил: — Это не мечта, Патрик, а насущная необходимость.
— Даже насущная?
— По-моему, да. То, что я узнал за последний год, убеждает меня в этом.
— А что ты такого узнал? — спросил Артур. — Не то же, что другие?
— Да в целом то же…
— Объяснись, — потребовал Патрик.
— Мы увидели за какой-нибудь год два цивилизационных тупика подряд.
— Но палевиане не люди, — напомнил Патрик.
— Формально нет. Но они разумные, — возразил Маран. — И очень похожи на нас. В сущности, у нас с ними лишь одно принципиальное отличие — эмпатия.
— Однако именно эмпатия и загнала их в тот цивилизационный тупик, о котором ты говоришь, — не сдался Патрик.
— Я не уверен в этом. Возможно, первоначально это было как раз выходом из тупика. Развитие остановилось, и когда появился новый путь, он мог показаться спасительным. Это позже он завел их в еще более худший тупик.
— Интересная идея, — сказал Патрик.
— Хочешь оспорить?
— Пока нет. Надо подумать. Но продолжай, пожалуйста. Второй тупик, как я понимаю, ты видишь здесь?
— А ты не считаешь это тупиком?
— Да пожалуй, считаю, — сказал Патрик, поразмыслив. — Только это не лежит на поверхности. Ведь на первый взгляд это пусть очень медленно, но развивающееся, процветающее общество с высоким уровнем жизни, отсутствием войн и практически преступности…
— Но с душевной пустотой, — прервал его Дан с неожиданной горячностью.
— Да. Я же сказал, что согласен насчет тупика. Только многим этот тупик покажется раем.
— С одной оговоркой, — сказал Маран. — Это райское общество вынуждено постоянно отторгать тех, кто стоит выше среднего уровня.
— Тут нет противоречия, — ухмыльнулся Патрик. — Ведь рай и есть мечта посредственности. Но я согласен, это тупик. Что дальше?
— Дальше, — сказал Маран, — мы имеем одно незрелое общество. Торену. И одно относительно зрелое — Землю. Перицену пока оставим.
— Ага, — сказал Патрик. — Как я понимаю, ты добрался до этого самого относительно зрелого общества.
— Добрался, — согласился Маран. — Не знаю только, захотите ли вы послушать то, что я вам скажу. Дану, например, не очень понравилось мое поползновение покритиковать Землю.
Дан покраснел.
— Неправда, — проворчал он, — ты сам прекратил этот разговор.
— Сам, да… — Маран взглянул на него иронически.
— Я не такой чувствительный, — сказал Патрик, — и выслушаю тебя с большим интересом. А если кто-то тут болен земным патриотизмом, он может пойти прогуляться.
