Бог смотрел на меня, а Исита — на него. Я — на Иситу. Похоже, она прилипла надолго.
— Мне весело, — буркнул я. — Я пойду в зал.
И я ушёл. За мной никто не шёл и не бежал, и я сделал вывод, что Исита и Мелизар остались там возле окна.
Мне было очень обидно.
Глава 10. Боги всемогущи, и очень мудры
Домой я возвращался совсем уж расстроенный. И казалось бы: чего огорчаться? Лучшая подруга счастлива, великий бог радуется… а всё равно. Одиночество какое-то я ощутил.
Мы только спустились с крыльца и следовали по тротуару прямо к метро. Передо мной шли маленькая, едва мне до плеча Исита и двухметровый Мелизар, взявшись за руки и распевая какую-то песню. Бог держал своё пальто в руке, не думая надевать. Иситу это не беспокоило — она ведь верила, что он волшебный, и умеет перебороть холод. А я сначала хотел ему намекнуть, что люди будут коситься, но потом не стал. Он — бог, ему виднее.
Вот впереди тот самый столб, который почему-то торчит почти посередине тротуара, и его постоянно приходится обходить. Исита что-то говорила, глядя вдаль, и обойти столб собиралась справа. Мелизар же тяготел к левой стороне. Я со злорадством подумал, что ну и врезайтесь в этот столб, но тут же глаза мои стали чуть больше. Товарищи так и прошли: Исита справа, Мелизар слева от столба. Столб не покачнулся, сцепленные руки были в порядке. Исита, похоже, ничего не заметила, Мелизар продолжал ей внимать. Я сказал что-то неприятное и стал думать, какой ракурс лучше выбрать, чтобы изобразить прыгающего с дерева Невидимого Рыцаря.
Когда началась вторая пара, Исита села рядом со мной и принялась рассказывать, почему она опоздала на двадцать минут. Оказывается, они с Мелизаром разговаривали. Она спрашивала, правда ли, что он теперь будет здесь всегда, и он сказал, что ему бы очень этого хотелось. Потом она спросила, пришёл ли он к ней, и он ответил, что к ней. Потом они что-то придумывали, потом Мелизар её крепко обнял… я всё это хмуро слушал, потом спросил, останусь ли я Иситиным лучшим другом. Она прижалась щекой к моему плечу и сказала, что конечно, а потом добавила, что Мелизару очень нравятся её заставки, хоть он ни разу их не видел. Я пожал плечами. Дальше Исита описывала какие-то предметы, которые демонстрировал ей бог, но я не запомнил. Я старательно представлял себе Акара, который с остервенением вгоняет меч в пол раз за разом, при этом громко орёт и сквернословит.
Исита распрощалась с Мелизаром на станции метро. Мы с богом ехали в одну сторону, она — в другую. Когда подошёл наш поезд, парень наклонился к невысокой девушке и божественным поцелуем освятил её лоб. Казалось, она и не ожидала ничего другого — благоговейно смотрела в его зелёные глаза и потом махала рукой, пока мы не скрылись в тоннеле. Кажется, она даже чуть не плакала от счастья.
— Почему вид твой печален? — поинтересовался Мелизар, очень тихо, но сквозь шум поезда я расслышал его прекрасно.
— Потому что, — так же тихо ответил я. Кричать не хотелось, не расслышит — так не расслышит. Но он понял.
— Расскажи мне, я попробую тебе помочь.
— Ты ответь: зачем ты делаешь вид, что любишь Иситу? — зачем-то сказал я и тут же об этом пожалел. Как бы он не подумал чего… а я ведь просто переживаю. Он — бог, у него людишек много, и Исита не может быть его единственной… возлюбленной, или кем там она хочет… она ведь не богиня.
Мелизар замолчал. Я повернул к нему голову и заметил, что он перестал улыбаться. Прожигал меня взглядом, непонятно что выражающим: то ли гнев, то ли глубокую печаль.
— Я люблю Иситу, я не могу притворяться, — сказал он. — Я люблю их всех.
— Вот, — подхватил я. — А делаешь вид, что любишь только её.
— Как же я могу любить только её, — взгляд бога смягчился. — Людей много, и она это знает. И она знает, что я бог.
— Но она ведь думает… — я запнулся. Может, бог относит любовь в том смысле, в каком она у людей, только к людям? То есть люди могут любить друг друга так, а боги — только как своих… подданных…
— Что она думает? — Мелизар выразил высочайшую заинтересованность. Я понял, что он действительно не знает.
— Ничего, — я махнул рукой. — Просто когда-нибудь ты придёшь не к ней, а к какому-нибудь другому юнэми. И она останется одна.
— Лиан, я могу прийти к каждому юнэми, — серьёзно сказал он. — Ко всем сразу. Люблю каждого и всех. Я — бог.
— Я знаю, — буркнул я. — Но сейчас ты не на острове.
— Это правда, — вздохнул Мелизар.
Я сжимал поручень и с каменным лицом смотрел на отражение чьего-то кармана в окне поезда.
— Я не могу знать, о чём ты думаешь, — грустно покачал головой бог и улыбнулся. — Не знаю, когда ты лжёшь. Я бы хотел помочь тебе, но вряд ли смогу, если ты мне ничего не расскажешь.
Я неуверенно покосился на Мелизара. Я — какая-то Искра, возможно, у меня есть преимущества перед богами. Ну, то есть боги чего-то не могут сделать со мной, что могут с людьми. Мелизар хочет, чтобы я поведал ему свои горести. Не поведаю. Никому не поведаю. Но обмануть его попробую. Например, расскажу о какой-нибудь другой горести.
И я стал рассказывать. Рассказывал, пока шли к дому. И Мелизар ярко жестикулировал, улыбался, смеялся, смотрел горящими глазами, восклицал, а потом задумался. И в прихожую вошёл с таким задумчивым видом.
Сперва мне показалось, что дома никого нет. Тишина, в прихожей безбожно. Звучит нехорошо, но там действительно не было ни одного бога, кроме только что пришедшего Мелизара. Мелизар сотворил вешалку, повесил на неё пальто и сунул в шкаф. Выглядело это так: он протягивает руку к само собой открывшейся дверце, в руке — пальто, под которым уже проступают очертания вешалки, и убирает руку. Пальто висит, рука пуста.
— Рорс, — сказал Мелизар, как будто Рорс стоял у него за спиной. Я снимал пальто. Открыл дверь, извлёк плечики, повесил одной стороной, другой, закрыл дверь. Развернулся. Рорс действительно стоял за спиной.
— В чём дело, Брат? — спросил Рорс своим успокаивающим, как журчание ручейка, голосом.
— Я расскажу тебе интереснейший случай. Уверен, ты с таким не сталкивался.
— И мне, — раздался голос Акара из комнаты. Конечно, они все там. Лежат, небось, на сотворённых Мелизаром матрасах, и занимаются ерундой какой-нибудь.
Мы проследовали в комнату. Да, так и есть — на моём разложенном диване лежит Калтар и что-то делает со своим герхом, превращённым в кинжал, возле него сидит Акар и, как ни странно, не держится за меч, а вертит в руках какую-то книгу. Не читает, а именно вертит, словно старается понять, какой стороной её следует повернуть. Кресло пустует, однако по обе его стороны разложены матрасы, и на одном лежит на животе Гуарекан, а второй, вероятно, был занят ранее Рорсом. Ещё один матрас был возле двери, уж точно Мелизаров — розовое одеяло с ромашками. Я усмехнулся. Утром я не стал разглядывать, как выглядят матрасы, просто шёл напролом, на что-то наступая — нужно же было умыться. Интересно, почему же спальных лож всего три? Нет, я-то понимаю, что спать они на них не собираются — но вдруг кто-то придёт проверять — нас ведь шестеро! И подумает кто-то, что мы втроём спим на одной, не очень-то широкой кровати. Ай, всё равно не придёт никто, чтобы проверять, как и с кем я живу. Разве что дурачок какой.
