Я взял себя в руки и начал методично задавать вопросы в свойственном мне стиле, вникая во все детали.
Планета Загурен когда-то была обычным нейтроном, входившим в состав обычного атома гелия. Много лет назад — то ли три миллиарда, то ли пять — на одной из планет галактики NGC 2933 шибко умные аборигены проводили эксперимент на сверхмощном ускорителе элементарных частиц, сталкивая друг с другом атомы гелия на скорости, почти равной скорости света. Получилось так, что вся накопленная в ускорителе гигантская энергия передалась одному-единственному нейтрону, вышибленному из жерла ускорителя в дальний космос. Часть энергии обратилась в массу, и нейтрон стал так велик, что его можно было принять за планету, мчавшуюся в межзвездном пространстве.
Прошли миллиарды лет, и на Загурене возникла жизнь — такая же странная, как сама планета. Размеры изменились, но суть осталась: на сверхмассивном нейтроне продолжали действовать прежние физические законы — законы квантовой механики. Принцип неопределенности, например — из-за этого Загурен мог оказаться в любой части Вселенной, двигаясь в совершенно произвольном направлении. А еще принцип наблюдаемости: ученые на Земле еще в ХХ веке открыли, что одного взгляда, скажем, на электрон достаточно, чтобы он изменил орбиту.
На бедный Загурен достаточно было посмотреть, и он начинал двигаться туда, куда подталкивала его ваша мысль! О жителях этой планеты я уж и не говорю: они вообще существовали только тогда, когда о них думали, и в том виде, в каком их себе представляли.
Ох уж этот Марк Абрамович! О чем он думал, когда увидел на экране черный провал между звездами, оказавшийся на самом деле удивительной планетой? Неужели о том, что хорошо бы упрятать Землю в этот угольный мешок? Он был зол, его прогнала любимая женщина, но разве это может служить оправданием? Впрочем, разве бедняга понимал, к чему приведут его мрачные желания?
А если бы наши ученые не пришли в ужас из-за неминуемого столкновения планет, разве эта катастрофа могла произойти в реальности?
— Дорогая, — сказал я Венере Загуренской и повернулся к ней спиной, чтобы не видеть, как она превращается в профессора Штольмана, моего знакомого астрофизика, о котором я вспомнил в тот момент, — дорогая, мне, пожалуй, пора. Все будет хорошо. Отправляйтесь-ка в межгалактическое пространство, там вашей планете самое место!
Когда мой «Бутон» поднялся с поверхности Загурена, нейтрон-переросток содрогнулся и… Черный провал между звездами, угольный мешок… А потом планета и вовсе исчезла. Из сердца вон — с глаз долой, не так ли? Древние, правда, произносили эту поговорку в обратном порядке, но в наше время, когда все летит кувырком, даже и пословицы приобретают несвойственный им смысл.
— Шекет, вы ее уничтожили? — такими словами встретил меня майор Лившиц. — Вашим заданием было собрать информацию, а не самовольничать!
— Из сердца вон — с глаз долой! — сказал я и отправился отдыхать, оставив майора в состоянии задумчивости.
Разумеется, в разведшколе нас учили всем правилам конспирации. Это я отвечаю тем читателям, которые спрашивают, могу ли я скрытно жить на чужой планете, жители которой похожи на землян, как бочка на тарелку. И еще мне приходилось слышать совсем уж глупые высказывания о том, что Агентурная служба не способна проводить операции в дальнем космосе, поскольку разведчика-землянина видно на расстоянии светового года — достаточно посчитать, сколько у него ног, сколько рук и главное, сколько в его голове извилин.
Как известно, число извилин свидетельствует не о мудрости, а о способности накапливать информацию. В этом отношении человеку действительно нет равных, и будь вся проблема только в информации, разведчик-землянин стал бы абсолютным победителем всех межзвездных разведывательных акций. На самом-то деле в нашем деле главное — войти в доверие, а здесь извилины, как давно выяснилось, совершенно ни при чем. У чарготаров, к примеру, извилин нет вовсе, а число ног меняется в зависимости от сложности преодолеваемого рельефа местности. Ну и что? Никто не способен так втереться в доверие, как разведчик-чарготар. На Земле эту братию вылавливают в больших количествах и со скандалом отправляют домой, ибо содержать чарготаров в человеческих условиях невозможно, а нечеловеческие условия заключения запрещены международной конвенцией.
К чему я это рассказываю? — спросите вы. Да к тому, что майор Лившиц объявил, что моим следующим заданием будет акция на Чарготаре-4.
— В чем заключается задание? — спросил я, мысленно распрощавшись с благами земной цивилизации, ибо в тюрьмах Чарготара-4 блага были исключительно местного производства. Надеюсь, вам известна поговорка: «Что чарготару здорово, то землянину — смерть»?
— Задание чрезвычайно простое, — усмехнулся майор Лившиц. — Нам стало известно, что чарготары готовят суперагента, способного втереться в доверие не только отдельной репрезентативной группе, но и всему человечеству. Иными словами, следующим Президентом Соединенных Штатов Израиля может стать разведчик-чарготар, и последствия этой диверсионной акции трудно даже вообразить!
— Да уж, — согласился я. — Тогда точно евреи бросятся в клиники, чтобы избавиться от лишних извилин.
— Именно этого мы и опасаемся. Да что там «опасаемся» — это будет кошмар и конец цивилизации! Еврей без единой мозговой извилины! Вы можете себе такое представить?
— Хм… — пробормотал я. — А что тут представлять? Мой сосед, например…
— Не надо! — поднял палец майор. — Ваш сосед — досадное исключение.
— Разумеется, — поспешил согласиться я, хотя и остался при своем мнении о том, что евреев, подобных моему соседу Шмулику Вассерману, в Соединенном Израиле не так уж мало. Не говорю о том, что он не способен отличить дихропный андригал от асператного гуприкорма — это как раз ерунда, это и для некоторых членов Кнессета недоступно. Но Шмулик не может даже…
— Итак, Шекет, — прервал мои размышления голос майора Лившица, — вы готовы выполнить задание?
— Так точно! — воскликнул я.
На Чарготар-4 я отправился пешком — не нужно было давать тамошней контрразведке малейшего шанса обнаружить мое присутствие еще в дальнем космосе. Пеший переход между звездными системами отнимает много времени — я тащился больше недели и выбился из сил. Но зато была вероятность, что пограничные службы не обратят внимания на одинокого путника. А я, к тому же, набросил на плечи мономолекулярную пленку площадью в полмиллиона квадратных километров и для не очень внимательного наблюдателя стал похож на парусоида — а это существа безобидные, для контрразведки интереса не представляющие. Мозговых извилин, кстати, у парусоидов куда больше, чем у самого умного земного физика, обладателя Нобельгардовской премии.
