императора Адриана. Чтобы отомстить, он повелел переименовать Иудею в Палестину (от слова «филистимляне»). Сам город Иерусалим был переименован в Элию Капитолину.
Положение евреев на земле Израиля становилось все труднее, поэтому многие бежали и либо прибивались к небольшим общинам, возникавшим по всему Средиземноморью после восстания 70 года, либо создавали новые. Их путь лежал на юг, в Эфиопию; на север, в Турцию, Румынию, Венгрию, до самых славянских земель; на запад, во Францию, Германию, Англию и Шотландию; на восток, до Индии (Кочин и Бомбей) и Китая (Хэбэй).
Таким образом, разгром Второго великого восстания привел к появлению новой диаспоры и к еще более широкому рассеянию.
На море неспокойно. Корабль переваливается с борта на борт, пассажиры, вставая, еле держатся на ногах. Александр и Рене, застигнутые волнением моря на крышке унитаза, теряют равновесие и оказываются на полу тесной кабинки. Медитация прервана.
Они вместе покидают туалет. Пассажиры смотрят на них с осуждением. Они, ничуть не смущаясь, направляются в бар.
Старинная инкарнация приняла меня за дьявола. Я полагал, что найду общий язык со всеми, кем побывал раньше. Это оказалось ошибкой.
Следом за этой мыслью у Рене рождается следующая, еще более тревожная.
Собственно, я даже не уверен, что, повстречавшись в своей теперешней жизни с прежним собой, сумел бы с ним поладить. Скажем, такой человек, каким я был пять лет назад, сейчас меня взбесил бы. Парень, которым я был еще раньше, показался бы мне высокомерным недоумком.
Он трясет головой, как будто хочет избавиться от всех прежних вариантов самого себя.
На мгновение он представляет себе шеренгу Рене Толедано разных возрастов, попавших на необитаемый остров. Ни с кем из них ему сейчас не захотелось бы подружиться.
Даже Рене Толедано шестидесяти трех лет от роду – жалкая депрессивная личность, неопрятный пьяница, жиреющий от неумеренного употребления пива и от пристрастия к cладостям.
Никакого сочувствия к подобному персонажу он не испытал бы.
Александр тоже, похоже, с трудом отходит от последнего эксперимента. Только через несколько минут он сообщает Рене с горделивой улыбкой:
– Клотильда – это я.
Женщиной он мне больше нравится, думает Рене, но не делится этой мыслью, а только хмыкает.
– Странный у тебя вид, Рене. Что-то не так? Все еще в чем-то меня подозреваешь?
Сейчас все ему выложу, сам напросился!
– Мое старинное «я» принимает меня за дьявола и пытается изгнать, прибегая к обряду экзорцизма. Странно, когда тебя вот так отвергает человек, которому ты желаешь только хорошего.
– В Средние века, знаешь ли, был очень распространен страх дьявола, демонов, сатаны.
– Да, угодив туда, к ним, я забыл об обскурантизме той эпохи. С Сальвеном я успешно прикинулся ангелом и понадеялся, что это пройдет и дальше. – И Рене добавляет со вздохом: – У меня было подозрение, что Клотильда – это вы. Такое впечатление, что я узнаю вашу душу, даже когда вы… женщина.
Мужчина, опершийся о стойку неподалеку, слышит их разговор и смотрит на них с подозрением.
– Заметь, это благодаря мне ты раздобыл пророчество. Для этого мне пришлось изменить собственному мужу и пойти на огромный риск, – напоминает Александр.
– Так-то оно так, но…
– Это доказывает, что я тебе не враг, что я тебя не обкрадывал и не убивал и что эта история не оставляет меня равнодушным.
Рене подзывает бармена. Они заказывают два бокала вина и чокаются.
– Спасибо, Клотильда…
– Не за что, Эврар…
Они сами слегка шалеют от своих воспоминаний.
– Куда вы запропастились? – спрашивает Мелисса, подходя к ним. – Я беспокоилась.
– Мы были в туалете, – отвечает Рене.
– Вдвоем?
– Мы медитировали, – говорит Александр.
– Так долго?
– В прошлом надо было многое расставить по местам, – объясняет Рене.
Объявление по громкоговорителям о скором прибытии парома в порт Ларнаки застает их в баре. Трое французов забирают свои вещи и спускаются на берег. Пройдя таможню, они арендуют машину и едут в Никосию.
– Вы вернули пророчество? – осведомляется Мелисса.
– Да, благодаря Александру.
– Теперь мы знаем, по крайней мере, где оно находится: в подземелье дома тамплиеров в Никосии.
– Вы прочли места, относящиеся к нашему будущему?
– Осталась непрочитанной последняя глава, где говорится о 2101 годе и о событиях после третьей мировой войны, – сокрушается Рене.
После нескольких часов пути они въезжают в столицу.
– Вот и он, последний разделенный город Европы, – сообщает Александр. – Путеводители называют его «Берлином Средиземноморья».
Они едут вдоль стены, по гребню которой натянута колючая проволока.
– Как и в Израиле, здесь есть «ничейная земля», нейтральная полоса под контролем войск ООН.
Глядя на старые каменные дома, Рене думает:
Снова мы там, где побывали наши давние реинкарнации.
Они селятся в гостинице в южной части города, среди церквей с колоколенками, увенчанными крестами.
Дом тамплиеров находится в турецкой части Никосии. Они садятся в свою арендованную машину и минуют границу. С этой стороны тоже много молитвенных домов – уже под полумесяцем.
– Турки стараются исламизировать северную часть города и тем узаконить свое присутствие, – рассказывает Александр. – История повторяется. Крестовый поход не закончен, но происходит по-другому.
В городе много средневековых руин, связанных с рыцарями, вернувшимися некогда из Сен-Жан-д’Акр. При помощи смартфона Мелисса находит для своих спутников развалины построек госпитальеров, тамплиеров и тевтонцев, а также генуэзцев, венецианцев, армян.
Все хлынули на этот остров, ставший последним убежищем для христиан, изгнанных из Святой Земли.
Наконец они добираются до дома тамплиеров – белого куба высотой метров тридцать.
Это здесь! – мелькает в голове у Рене.
– Это здесь! – вслух вторит ему Александр.
Теперь это небольшой музей. У входа висят указатели на турецком, английском, греческом языках. Они покупают билеты. В залах музея воспроизведено убранство XIII века, экспонируются археологические находки. Стены устояли, но обстановка кажется Александру и Рене несуразной.
– Я здесь бывал, – сообщает Александр.
– Подтверждаю, – кивает Рене.
– И где наше сокровище? – полушутя спрашивает Мелисса.
Александр подходит к дежурному по залу.
– Можно спуститься в подземелье? – спрашивает он по-английски.
– Там не на что смотреть, – звучит ответ, тоже по-английски. – Там хранится инвентарь для уборки и археологические экспонаты, которые не выставляются.
Посетитель и дежурный понимают друг друга с полуслова. Дежурные удаляются.
– Не желаю ничего слышать о новом ночном рейде! – шепчет Мелисса, округляя глаза. – Не хватало снова вызвать дипломатический инцидент в точке с раскаленными натянутыми политическими и религиозными страстями! Errare humanum est, perseverare diabolicum. Человеку свойственно ошибаться, дьяволу свойственно повторять ошибки.
Но, невзирая ни на что, трое французов прячутся в бывшем доме тамплиеров в Никосии и дожидаются закрытия музея, где нет никакой сигнализации.
Осветив смартфонами дверь, ведущую на лестницу,
