они толкают ее и спускаются в подвал. Им ничто не препятствует, вот только никаких бочек они не находят, только швабры, ведра и упаковки моющих средств.
Правда, под половиком имеется люк. Они спешат его открыть и натыкаются на тайник… совершенно пустой.
Вот это разочарование!
– Это было именно здесь! – восклицает Александр, желающий любой ценой доказать дочери, что его старинное воплощение, а значит, и он сам играют первую скрипку во всем, что касается пророчества.
Они шарят по всем углам.
– Здесь что-то приключилось, в результате чего пророчество исчезло, – заключает Рене. – Может, тогда же, при Клотильде и Эвраре?
– Помнится, у двери стояла стража, – говорит Александр.
– Эврар находился этажом выше, – напоминает Рене.
– Клотильда тоже.
Александр натыкается на вязанку хвороста, оказывающуюся на поверку ржавыми мечами, завернутыми в пыльную мешковину.
– Это же надо так небрежно относиться к историческим реликвиям! – негодует он, пробуя пальцем острие ржавого меча.
На рукоятках некоторых мечей изображен пламенеющий крест.
Рене упорно разглядывает пустой тайник.
– Оно было здесь… – твердит он.
– Было, да сплыло, – говорит Мелисса. – А вы на что надеялись? Что с 1291 года ваше пророчество пролежит в одном и том же месте?
Двое мужчин обескураженно переглядываются.
– Кто знает, что могло произойти с тех давних пор! – продолжает Мелисса.
Теперь Александр и Рене переглядываются, как два заговорщика.
Как же мы так обманулись?
Они продолжают поиски, больше ничего не находят и покидают музей со скудной добычей – тремя мечами, на рукоятках которых алеет крест с расширяющимися концами. Мелисса ведет машину к контрольно-пропускному пункту, чтобы вернуться в греческую зону. Посмотрев в зеркало заднего вида, она говорит:
– Нас преследуют.
Она тормозит, автомобиль преследователей тоже останавливается. Обе машины стоят с зажженными фарами.
– Кто это такие? – испуганно спрашивает молодая женщина.
– Наверняка не музейные сторожа.
Мелисса резко трогается с места. Преследователи не отстают. Мелисса силится оторваться от них, виляя по темным улочкам турецкой части Никосии. Александр пытается указывать дорогу по навигатору своего телефона, но то и дело сбивается.
Наконец они попадают в освещенный прожекторами тупик, кончающийся сложенными у стены мешками. Мелисса с размаху тормозит.
– Это стена, разделяющая две зоны, – догадывается Александр.
Военных почему-то не видно.
Машина преследователей стоит сзади с зажженными фарами – хищник, загнавший жертву в угол.
– Выходим, – распоряжается Александр.
Он хватает меч и жестом приказывает дочери и Рене последовать его примеру.
Трое историков приближаются к другому автомобилю, выставив мечи. Открывается дверца, водитель вылезает. На голове у него капюшон.
– Вы кто? – кричит по-английски Александр.
Тот вместо ответа выхватывает револьвер и наводит на них.
Трое французов бросают мечи и вскидывают руки.
Человек в капюшоне, не опуская револьвер, подходит к их машине, открывает ее багажник, роется там. Потом подходит у ним и обыскивает.
– Что вы ищете? – спрашивает по-английски Рене.
Незнакомец знай помалкивает.
Он ищет пророчество, что же еще? Откуда он знает о его существовании?
Слышится звук мотора. В тупик заезжает третья машина – полицейская.
Человек в капюшоне преспокойно садится за руль своей машины и уезжает. Из полицейской машины вылезают двое в форме, проверяют у французов паспорта и просят следовать за ними в ближайший полицейский участок.
Там их передают полному офицеру полиции с густыми усами. На стене позади него висит внушительный портрет турецкого президента Эрдогана.
– Ваши люди приехали очень кстати, – говорит ему по-английски Александр. – Думаю, они видели происшедшее.
Полицейский чин разминает пальцы и дает Мелиссе черный головной платок.
– Мадам, прежде чем продолжать беседу, я бы просил вас принять более скромный вид. Будьте так добры, накройте платком волосы.
Удивленная его тоном, не допускающим никакой дискуссии, она делает из платка косынку.
– Уберите вылезающие пряди, – приказывает чин. – Ваш вид не должен возбуждать мужчин. Это в ваших же интересах.
Она подчиняется, и у него больше не возникает нареканий.
– А теперь скажите: кому принадлежат эти мечи? – спрашивает полицейский чин.
– Мы – французы, профессора истории из Сорбонны, – отвечает Александр. – Эти мечи – археологические находки, которые мы изучаем в рамках наших исследований.
Полицейский открывает все три паспорта.
– Вы приехали из Израиля?
– Да, но мы не евреи, – считает нужным уточнить Мелисса.
– Мы христиане, – говорит Александр и в доказательство демонстрирует крестик на шее.
– В эпоху крестовых походов ваши предки бесчинствовали на нашей земле.
– Так это когда было! – машет рукой Александр. – Срок давности, сами посудите…
– Мы здесь все помним, у нас от Истории не увернешься. Я вижу это так: трое христиан с мечами угрожали одному мусульманину в турецкой зоне.
– Это он угрожал нам револьвером! Он за нами гнался! – возмущается Александр.
– Это ваша версия. А я констатирую, что вы нарушили спокойствие. Будете ночевать в участке, а я тем временем подумаю, как поступить с вами дальше.
Их отводят в довольно просторную камеру с лавками. В углу спит человек. Они садятся.
– Я заметил у человека, который нам угрожал, татуировки, – тихо говорит Рене. – Волк на скале, а под ним полумесяц.
– «Серые волки»… – говорит Мелисса. – Турецкие фашисты! Эту группировку сколотил в 1968 году один военный, Алпарслан Тюркеш [39]. Они против коммунистов, греков, курдов, американцев, гомосексуалистов, евреев и христиан. Выступают за возвращение к границам Оттоманской империи от Египта до России. Они – вооруженный кулак партии Эрдогана. Западные демократии они тоже ненавидят. «Серые волки» готовы на любые провокации.
– Откуда ты все это знаешь? – спрашивает Александр свою дочь.
– Они – друзья Бруно… Все фашистские группировки мира поддерживают связь по интернету.
– Как фашисты умудряются спеться с исламистским движением? – удивляется Рене.
– Религия и гражданство отходят у экстремистов на второй план, – объясняет Александр, – потому что у них повсюду общие ценности: национализм, культ авторитарных вождей, преклонение перед насилием. Крайне правые и турецкие исламисты – естественные союзники, хотя бы потому, что у них общие враги.
– Уймись, папа, знаю я твои теории о сходстве между крайне левыми и крайне правыми.
– Признай, дорогая, что объективно существовало много общего между Муссолини, Гитлером, Сталиным, Мао, Пиночетом, Пол Потом, Хомейни, Башаром Асадом… Черные, красные, зеленые знамена осеняют один и тот же проект – тоталитарного общества.
– Нельзя всех грести под одну гребенку! – возражает Мелисса. – Коммунисты отстаивают идеал.
– В конечном итоге руки у всех у них оказываются в крови, а в обществах, считающих себя идеальными, нет ни свободы, ни оппозиции, ни свободной прессы, каста сообщников присваивает все ресурсы.
Рене знаком просит их говорить тише.
Человек в глубине камеры по-прежнему дрыхнет.
Вдруг он доносчик? Понимает ли он по-французски?
– Немецкие тевтонцы обыскали наш корабль в 1291 году, спустя семьсот тридцать лет турецкие фашисты обыскивают наш
