— История про тодит.
Колдун вскочил резко, лодка вильнула от толчка, и Карпацико-тин упал на скамейку. Одно весло вырвалось из уключины и, отплыв в сторону, закачалось на волнах, но Карпацико-тин не обратил на него внимания. Он смотрел на Тронхэйма так, словно хотел прочитать мысли розового и понять, чем грозит ему, колдуну, новый оборот дела.
— Мы хотим пригласить тебя на Ки-Нтот, — продолжал Тронхэйм, словно не заметив испуга колдуна. — У нас есть тодит, но мы заперли их в крепком сосуде, они не опасны? Посмотришь? Может быть, это не те корни?
Карпацико-тин сделал вид, что обдумывает предложение и решает, соглашаться на визит или нет. Тронхэйм не торопил его, давая возможность отступить с достоинством. Наконец колдун сказал:
— Что ж, интересно посмотреть.
Тронхэйм перебрался в лодку, и «летучка» заскользила по волнам, таща на буксире деревянное суденышко.
В лагере их ждали. Винклер, встретив колдуна на берегу и, представившись по всей форме, пригласил Карпацико-тина в дом. Знахарь, ворча что-то невнятное, вошел, и, не скрывая любопытства, осмотрел комнаты, пощупал стены, сказал одобрительно: «Хорошо, гладко…» Потопал босой ногой по полу, остановился возле окна — «Хорошо, все видно…» Затем его пригласили к столу. Карпацико-тин недоверчиво понюхал салат и сказал:
— Я не голоден.
Тронхэйм не был уверен, что абсолютно точно представляет картину давних событий, но приходилось рисковать. Он начал разговор так:
— Скажи, мудрый Карпацико-тин, как могло случиться, что розовые потомки Корилентио-лека ушли на большой остров, не взяв с собой тахи? Ты не дал им охраняющих зверей, почему?
По выражению лица колдуна Ипполит Германович понял, что находится на верном пути.
— Не дал, — сварливо сказал колдун. — Потому что Крила-пак хотел быть сильнее меня, и он увел своих людей на большой остров. Он думал, — хихикнул Карпацико-тин, — что на большом острове они сами станут большими.
— И ты не сказал Крила-паку, что на большом острове нельзя жить?
— Как будто он сам этого не знал, — огрызнулся колдун.
— Хорошо, — сказал Тронхэйм, — это ваши дела. Тесно вам стало, понимаю. Но неужели тебе самому не хочется жить на большом острове? Там и деревья лучше, и зверей много.
— Ха. Деревья. Зачем они? У нас есть деревья. Лодки — из стволов, дома — тоже. Какое питье из молодых орехов — ты пробовал, знаешь. Зрелый орех испеки, зажарь — и ешь, можно даже без рыбы прожить. Зачем другое? Звери, говоришь? Так они ведь опасные, дикие.
— Говоришь, звери опасные? Опаснее тодит? Колдун замялся, завертел головой, подбирая ответ.
Тронхэйм уточнил:
— Тебе корни не страшны, так? Ты приручил их?
— Нельзя приручить тодит, — хмуро сказал Карпацико-тин. — Розовые пытались заговорить корни, сильные заговоры колдун делал, амулеты были — не помогло…
— Знаешь что, — предложил Тронхэйм, — если ты согласен пойти в наш второй дом, я тебе покажу, как можно справиться с тодит.
Карпацико-тин недоверчиво посмотрел на Тронхэйма, обвел взглядом остальных, словно ожидая подвоха, но все же поднялся:
— Пойдем.
В лабораторию «Эксора» старик шел, не глядя по сторонам, углубившись в свои мысли, и совершенно не обращал внимания на обстановку внутри корабля. Что-то сильно беспокоило его.
Под прозрачным колпаком на испытательном стенде располагались корни тодит — неподвижные белые корни. Карпацико-тин вопросительно взглянул на Тронхэйма.
— Им не прорваться сквозь эту крышу, — сказал Тронхэйм. — Она очень крепкая, хотя и прозрачна.
Колдун подошел к стенду. Долго смотрел на тодит, потом молча осмотрел лабораторию. Техника Земли, казалось, не произвела на него ровно никакого впечатления, и Тронхэйм подумал, что все эти предметы слишком непонятны для сургора, а потому неинтересны. Но вот Ланской пустил в ход манипулятор. Под колпаком шлепнулся ком протоплазмы, и белые змеи зашевелились. Колдун отпрыгнул в сторону, с опаской глядя на ожившие тодит. Как только датчики показали пик активности, корни окатила распыленная струя опалесцирующей жидкости. Тодит мгновенно съежились, скрутились вялыми спиралями, и через несколько минут развалились, распались клочьями, а затем высохли и превратились в небольшую горку коричневой пыли.
— Видишь? — сказал Тронхэйм колдуну. — Очень легко уничтожить тодит. Мы сделаем это, ни одного корня не останется на большом острове.
— Нет, — вскрикнул неожиданно Карпацико-тин. — Нет, — глаза его бегали, старик побледнел, кожа из темно-серой превратилась в дымчатую. — Если не будет тодит, все сургоры сразу умрут, — дико завизжал он.
И в этот момент Тронхэйма осенило. Он жестом остановил командира, собравшегося что-то сказать, и, в упор взглянув на колдуна, резко произнес:
— Ты лжешь, Карпацико-тин. Ни с кем ничего не случится, каждый сургор проживет столько, сколько ему положено. А вот ты — ты боишься, что не станет корней. Ты один.
Колдун впал в истерику. Он рвал на себе волосы, бился тощим старым телом об пол… Привести его в чувство удалось не скоро. Ланской не мог сделать успокаивающую инъекцию, поскольку до сих пор ни один сургор не соглашался даже на простейший анализ крови, и врач понятия не имел, какое действие на организм старика окажут земные лекарства. Поэтому пришлось применить классические средства — лед и мокрые полотенца. Но в конце концов Карпацико-тин смог внятно рассказать историю тодит — и свою собственную.
Когда потомки Корилентио-лека жили на большом острове, появились однажды неведомо откуда чужие люди — розовые, крепкие, в блестящих одеждах. «Они были другие, — уточнил Карпацико-тин. — Не такие, как наши розовые. Наши — они были… немножко серые, вот как.
А чужаки — совсем такие, как вы». Насколько могли понять земляне, эти розовые были бродягами-миссионерами из неведомых глубин Галактики. Они разыскивали планеты, населенные разумными существами, и пытались подтолкнуть ход истории, ускорить развитие племен. На Талассе они развили бурную деятельность, учили аборигенов писать (используя, видимо, собственный алфавит), пытались обучить их земледелию и прочим полезным вещам. Рассаживая на материке тодит, пришельцы объясняли, что клубни тодит делают людей умными и сильными. Но аборигенам не понравились клубни, они предпочли питаться известными с давних пор плодами. Все, чему захотели научиться и научились аборигены, — это изготовление глиняных табличек с рисунками и строительство лодок, на которых можно было выходить далеко в океан. В конце концов розовые заболели местной болезнью «луддиа», от которой пухнут и немеют руки. Знахари легко вылечивали эту болезнь, но пришельцы не стали изучать местные способы лечения и отбыли восвояси, забыв про тодит. Чем питались тодит, аборигены не знали, да их и не интересовали вовсе песчаные полянки, под поверхностью которых скрывались белые корни. Но…
