Впрочем, с недавних пор у них появилась надежда приобрести квартиру. Нужную сумму, после согласия работать на подполье, Ольге предложил майор Ваюршин. Он был вербовщиком повстанцев.
Некогда Ваюршин служил в том же полку, что и бывший полковник Дареславец, состоял в том же тайном клубе офицеров, а сейчас входил в ту же группу вербовщиков. Руководимая отставным генералом Харнакиным, эта группа искала людей не среди богемы и студенчества, а в кругах бизнеса, в органах власти и правопорядка. Работа в полиции открывала перед Ваюршиным безграничные возможности для разведки и привлечения людей. Здесь требовалась крайняя осторожность. Узнай коллеги-полицаи о двойной жизни Владимира — они бы его растерзали. Связь Ваюршина с подпольем была бесконтактной — он передавал через тайник шифрованные записи о намеченных кандидатурах. Среди них был полиграфист Хампаев из паспортного отдела: его брата уволили с фабрики за стачку. Без особого труда привлек Ваюршин и сержанта Артачева: принципиальный парень отказался избивать задержанного, а начальство за это направило сержанта на осмотр к психиатру[18]. Не стерпев унижения, Артачев стал фанатичным сторонником подполья, и возненавидел верховника всей душой. Самой крупной удачей Ваюршина была вербовка капитана Клеточкина. Этот полицейский был храбр, получил ранение в схватке с бандитами, но втайне ненавидел нынешнюю власть как преступную. Именно Клеточкину предстояло внедриться в новоиспеченный карательный отдел — в Полицию Общественной Безопасности, чтобы страховать повстанцев от политического сыска.
Закладывая в тайник шифровки о завербованных коллегах, майор Ваюршин брал оттуда новые инструкции, а в случае нужды получал деньги для подопечных.
Чистоган всегда был дополнением, никогда — основой. Вот и с Ольгой разговор о деньгах Ваюршин завел лишь после ее бескорыстного согласия работать на подполье. Он добивался этого постепенно, очень осторожно. Видя, с каким отвращением молодая паспортистка относится к произволу полиции, к ежедневным безобразиям, творящимся на ее глазах — Владимир долгие месяцы терпеливо подводил девушку к обобщениям. Он помог ей взглянуть на мир глазами угнетенных, обращаясь к лучшим сторонам ее души.
Трудное решение (Предыстория: Ваюршин, Миловидова)Их решающий диалог состоялся неделю назад — в день митинга пенсионеров, на котором несчастный Янек натерпелся такого страху. Полицейское управление в ту субботницу пустовало: дежурных сотрудников погнали в оцепление, на городскую площадь. Паспортистка Ольга и майор Ваюршин были избавлены от этой повинности. Встретившись в коридоре, они вышли во внутренний двор, присели на скамейку и завели привычную дружескую беседу. Сообразительная Ольга давно уяснила, что всегдашние разговоры Ваюршина на тему общества и морали не случайны. К чему же он клонит? Тут у нее не было полной ясности. Недавно РСБ раскрыла в полиции тайную группу "Белая стрела" — лояльную к правительству, но казнившую преступных авторитетов, неуязвимых для суда и закона. Миловидова опасалась, что Ваюршин разоблачает социальную несправедливость, пытаясь вовлечь ее в подобное сообщество. Наряду с опасениями, она испытывала и смутную надежду. Романтическая девушка из бедной семьи давно мечтала связаться с Союзом Повстанцев. Ее влекла не пошлая идея "Белой Стрелы" о полицейском самосуде, а смелые теории подполья о свержении режима. Такие симпатии приходилось скрывать — доносы, проверки и провокации были в полиции делом обычным. Были у нее и другие опасения. С тех пор, как Данила Швецов стал ее женихом, Ольга разрывалась между желанием помочь повстанцам и возможным неодобрением этой затеи со стороны будущего мужа. Конечно, она лучше узнала Данилу за эти два года — на словах он разделял ее жалость к обездоленным. Но способен ли он отпустить жену в такое опасное дело, и примет ли сам в нем участие?
"В прочем, все это воздушные замки." — думала Ольга — "Повстанцы скрываются в подполье, моя встреча с ними почти невероятна. А все же, случись она — бросила бы все, и ушла в революцию. Это ведь самое высокое призвание гражданина. А что, если Данила иного мнения?. Нет…. Не могу с ним расстаться. Не знаю, что выбрать… Мне одинаково дороги и мои взгляды, и возлюбленный… Просто-таки голова кружится… "
Владимир Ваюршин не мог проникнуть в тайные думы Ольги. Он вообще был слишком прямолинеен, чтобы воспринять женские эмоции. До сих пор ему приходилось вербовать лишь мужчин.
По обыкновению, майор спросил: как чувствует себя мать Ольги, пенсионерка. Шутливым тоном полюбопытствовал — не отправилась ли та на сегодняшний митинг?
— Она все реже выходит из дому… Болят ноги. Но вообще-то она у меня боевая… Чужого ей не надо, но своего добиваться умела. — ответила Ольга — Не робела даже в кабинете у директора … Бывало, придут работницы к директору просить что-нибудь, например баки с кипяченой водой поставить или комнату для отдыха оборудовать — так они всегда ее вперед выталкивали, а сами — молчок…
— Без таких людей, как ваша мама, ничего не добьешься. Жаль, что их мало. Сколько у нас в городе пенсионеров? А сколько из них пришло на митинг? То-то и оно. Кстати, недавно по рации передали — ломанулись они-таки на перекрытие дороги. Не понимаю… Ведь на одного старика приходилось трое ОПОНовцев. Видно, людей довели уже до того, что у них отказало самосохранение.
— Ой, и не говорите… Если бы не моя зарплата, я не понимаю, как бы мама выжила…
— Может быть, это сборище все же обратит на себя внимание властей. Тогда часть льгот вернули бы. Или я не прав?
— Хочу надеяться. — улыбнулась Ольга — Тогда мамина подруга могла бы чаще к нам заглядывать — она в другой части города живет, ездить ей не на что.
— Получается, старики своим митингом полезное дело делают, нет?
— Угу. Хорошее…
— А мы, в таком случае, какое дело делаем? — неожиданно жестко спросил Ваюршин
Ольга искоса, с некоторым страхом взглянула на майора. Весь этот разговор, в сущности, мог быть провокацией. Но отношения Ольги и Ваюршина были доверительны. Девушка, нервно облизнув губы, вновь глянула на собеседника, и прошептала:
— Выходит, никудышнее…
— Так получается. — расслабленно вздохнул Ваюршин. Нервозность Ольги не укрылась от него, и он смягчил тон: — Это я только к тому, что не стоит их слишком жестко прессовать. Люди все-таки… А то мне передали, что Маньякин там сапогом пнул кого-то…
— Ну, он вообще отморозок… Кстати, его соседка мне знаете что рассказывала? — Ольга любила иногда посплетничать, и сейчас начала с увлечением перемывать косточки недостойному сослуживцу. Страх перед провокацией ослаб, но на дне души остался осадок разочарования: похоже, Ваюршин больше не пытается вывести разговор на обобщения. Что ж, ладно — обсудим хоть и Маньякина. Девушка продолжила щебетать, сделав страшные глаза: — Жена Маньякина ей все жалуется на своего благоверного. Ильнур гуляет, пьет по-черному… А как напьется — оружие на постели разложит, жене кричит — "Убью! Государство — это я! Вертикаль — это я!" Та не знает каждый раз, жива останется или нет… Потолок однажды прострелил… А дети все это видят… Ужас! Настоящий беспредельщик…
