Горчаков бросился бежать. И опять. в ушах едкий смех карлика: «Решил потягаться со мной?»
Александр на мгновение застыл, но только на мгновение. Сбросив оцепенение, помчался в больницу.
Все страхи отринуты! Теперь он думал лишь о спасении Валентины.
Больше всего его раздражали размеренность и спокойствие окружающей обстановки. Люди никуда не спешили, останавливались, приветствуя друг друга, и погружались в долгие задушевные беседы. Александру хотелось кричать: «Послушайте, молодая женщина в опасности! Давайте спасем ее всем миром!» Только кто бы из них понял его?
Как и в Старом Осколе, машин здесь немного, легче поймать пролетку. Горчаков так и сделал, и уже минут через двадцать оказался у дверей больницы. Взбежал по лестнице, думал броситься к окну регистратуры, но. остановился. В холе находился один из тех здоровенных парней, с которыми пришлось столкнуться на вокзале. А именно — тот злобный тип, что готов был применить оружие. Сейчас он тщательно обшаривал глазами помещение. На счастье Александра, в момент его появления, глядел в другую сторону. Вот дела! Кто бы и что не говорил Горчакову о «тонкой работе» за рубежом советских агентов, у него было на сей счет свое мнение: такой, как этот, не остановится ни перед чем, при случае и впрямь применит оружие. Собственная судьба для него может оказаться менее важной, чем приказ начальства.
Александр быстро ретировался назад. Следовало решить, как проскользнуть незамеченным? Это — самый сложный для него участок, вряд кто из советского консульства «крутится» на этаже возле палаты, просто не разрешат.
Идея родилась неожиданно. Она показалась немного глупой, но вдруг сработает?..
Горчаков подошел к дежурившему у входа молодому охраннику с простоватым выражением лица, доверительно сказал:
— Требуется ваша помощь.
— Моя? — удивился тот.
— Видите напротив вас на скамейке грустную девушку?
— Вижу. Только почему вы решили, что она грустная?
— Разве нет?
— Она даже улыбается.
— Это нервное.
— Откуда вы знаете?
— Я ее брат.
— А от меня что надо?
— Там в холе разгуливает один парень, высокий такой, в темном, немодном костюме. Он сделал сестре ребенка и теперь прячется.
— Вот гад! — на лице охранника появился настоящий гнев. — А вы. а ты, как брат, что же?
— Попробуй сладь с таким боровом! Он предупредил, если попадусь ему на глаза — убьет.
— Гад! — повторил охранник. — У нас в деревне таких.
— Правильно бы поступили в вашей деревне. Но сейчас ей бы с ним переговорить. Вызови его.
— Зря девушка унижается.
— Ее решение. Вдруг он образумится?.. Только предварительно ничего ему сообщать не надо.
— Сделаем.
— Стой! А причина? Разной ерунде он не поверит. Насторожится. Агрессивный, еще и на тебя набросится.
— Не волнуйся. Скажу: больного привезли, а санитаров не хватает. Следует подсобить.
— Хорошо! Только добавь: на все про все уйдет минут пять, а то и меньше. Вреднющий у него характер. Потерянное время оценивает деньгами.
— Тьфу! Зачем твоей сестре такой подлец? Может, на меня обратит внимание? Девка видная. Я ее и с ребеночком возьму.
— Она его любит.
— Глупые бабы!
— Согласен. Но давай и мы времени терять не станем. Я спрячусь. вон там. Чтобы он не заметил меня. Охранник кивнул, вошел в холл и прямиком направился к «обидчику сестры». Более всего Горчаков опасался, как бы девушка не ушла. Спрятавшись в выдолбленной в стене нише, он наблюдал, как охранник и представитель консульства вышли и направились в сторону нужной скамейки. Александр не стал ждать развязки событий, вбежал в здание, и сразу сообщил дежурной медсестре:
— Мне к больной Репринцевой.
— Третий этаж, 311 палата, — последовал ответ.
— Спасибо, я в курсе.
— Но вам потребуется разрешение.
— Оно у меня есть!
Горчаков взлетел по лестнице. Последнее, что успел заметить: перекошенное злобой лицо представителя советского консульства. Тот просек хитрость и уже снова был в холле. Но теперь Александра ему не догнать.
Он на третьем этаже. Тут — новые охранники, Горчаков сообщил:
— Мне к Воронцовой Елене Борисовне. Я от начальника полиции Олега Васильевича.
Ему ответили, что в курсе и что она его ждет.
Александр оглянулся, кто-то стремительно поднимался по лестнице. Времени ни на что не оставалось, он быстро скрылся в лабиринтах коридора.
Коридор оказался слегка затемненным и очень тихим. Встретившаяся медсестра повела Александра к Воронцовой. Врач сидела в кабинете, что-то писала. Когда Горчаков представился, тут же сказала:
— Вас прислал Олег Васильевич?
— Он самый.
— Не волнуйтесь, состояние больной Репринцевой удовлетворительное.
— Слава Богу!
— Меня беспокоит другое, к ней буквально рвутся представители советского консульства.
— Берите выше! — горько промолвил Александр. — Сам консул!
— Вы в курсе, что их встрече я воспрепятствовать не могу? И если Валентина вдруг решит вернуться в СССР.
— Я здесь как раз за тем, чтобы помешать ее возвращению. Нам с ней нужно срочно увидеться. Не возражаете?
— Хорошо, — ответила доктор. — Надеюсь, она окажется разумной.
— А я в этом уверен.
— Вы не представляете, какой массовой психологической обработке подвергаются люди в советской стране.
— Представляю, читал.
— Нет, не представляете. Для этого нужно пожить там хотя бы некоторое время. Я сама сбежала оттуда, пока еще можно было.
— И я сбежал. Не сам, конечно. Мальчишкой родители вывезли меня из Питера в начале 1918 года. Отцу, как представителю княжеской фамилии, там бы не посчастливилось.
— Так вы из знаменитого рода Горчаковых? — воскликнула Елена Борисовна.
— Да.
— И я из дворян. Муж — Воронцов, а моя девичья фамилия Бестужева-Лада. (Воронцовы и Бестужевы-Лады — известные в царской России роды, представители которых много сделали для процветания своего Отечества. — прим. авт.).
— Пойдемте к ней! — взмолился Александр. — Неровен час, явится советский консул.
Снова коридор с приглушенным светом, вскоре они остановились у палаты 311. Волнение настолько охватило Горчакова, что хотелось выпрыгнуть из собственной оболочки. А тут еще Воронцова попросила чуть подождать и первой зашла в палату. «Нет, это невыносимо!»
Валентина была настолько подавлена, что на появление доктора практически не среагировала. На какой-то момент собственная судьба вдруг стала ей безразличной. Она не хотела знать, что будет завтра. За короткое время остаться круглой сиротой.
