— Как — себе на память? — возмутилась Валентина, она уже простила Александру его опоздание. Он все-таки приехал! Все-таки нашел ее!
— Разрешите представиться, господа, — тем временем вступил в разговор Анатолий Михайлович. — Я начальник полиции.
— У нас нет никаких дел с полицией, — ответил второй охранник. — Мы сотрудники советского консульства.
— Разве я в чем-то обвиняю? — Корхов сделал круглые глаза. — И вообще здесь чужая для меня территория. Я — по своим делам. Мне должны передать опасного преступника. Он сбежал из нашего города и, как выяснилось, спрятался в Курске.
Первый охранник взглянул на второго, тот одобрительно кивнул. Вроде бы эти «приставучие господа» не представляют опасности.
— Я слышал, в СССР очень активно борются с уголовными элементами, — продолжал отвлекать внимание парней Анатолий Михайлович. — Интересно изучить эти методы. Кое-что нам бы наверняка пригодилось.
Представители консульства посмотрели на него с уважением, не так уж часто официальное лицо буржуазной страны хвалит что-то в советской.
А Горчаков уже вытащил газету и ткнул пальцем в подчеркнутую заметку:
— Читай!
— Но это же. Что это?!
Охранники слишком поздно поняли, что пропустили хитрость Александра. Выигранные секунды оказались роковыми. Когда один из них вырвал из рук Валентины газету, она уже прочитала…
Она вскрикнула, непонимающе посмотрела на советских представителей, прошептала:
— Мой отец?..
И тут не выдержала Надежда, ее голос сорвался на крик:
— Твоя мать умерла, когда его арестовали. И уже в тюрьме профессор Репринцев покончил с собой.
У Валентины закружилась голова, куда-то поплыли вокзал, люди, вагон. Ноги подкосились, она повалилась на перрон.
Один из сотрудников консульства подхватил ее, но державший с другой стороны девушку Горчаков грозно предупредил:
— Не смей ее касаться!
— Парень, — сказал второй охранник, — у меня в кармане пистолет. Я умею стрелять, не вынимая рук. Так что лучше отойди.
— И я стреляю, не вынимая рук из кармана, — сердито буркнул Корхов. — Старый трюк.
— Око за око? — ехидно заметил охранник.
— Так получается. Мне терять нечего, я старый и больной. А вот ты мог бы пожить.
Произошло небольшое замешательство, сотрудник консульства решил, что старик не шутит. Умирать же не хотелось даже за ленинские идеалы и товарища Сталина. Пока он раздумывал, как поступить, послышались свистки, появилась полиция.
— В чем дело?
— Вот эти товарищи хотят насильно увезти девушку, — сказал Горчаков.
— Неправда, — вцепившийся в девушку охранник. — Эта гражданка советская подданная, а мы — представители консульского отдела СССР. Гриша, покажи им документы.
Его напарник протянул документы и сердито заявил:
— Хорошо, что вы тут. Задержите этих людей, они пытаются похитить иностранную гражданку.
— Но ей плохо.
— Обычный обморок. Наши врачи приведут ее в чувство. Сейчас позвоним в консульство.
Полицейские растерялись, связываться с представителями иного государства им не хотелось. И тут Старый Лис вновь нашелся:
— Я — начальник полиции Старого Оскола Корхов Анатолий Михайлович, заявляю, что документы у этих господ могут быть поддельными. Необходимо разобраться.
— Разберемся, — сказал подошедший полицейский чин.
— Девушку срочно в медпункт, а вас прошу за мной. Всех!
Первый раунд был выигран, предстоял следующий.
Валентина открыла глаза. Большая белая палата и женщина в одежде сестры милосердия. Именно таких сестер она запомнила из старых отцовских журналов, посвященных Первой мировой войне. Увидев, что девушка пришла в себя, женщина тут же осведомилась о ее состоянии, затем ушла и появилась вновь, но уже не одна. Ее спутница была в белоснежном халате и строгих очках.
«Врач!» — догадалась Репринцева.
Доктор села рядом, прощупала пульс, внимательно посмотрела Валентине в глаза.
— Расскажите, что случилось?
Память возвращалась быстро. Несколько минут — и Валентина смогла восстановить всю картину событий за последний час. И тут она не выдержала, зарыдала. Сестра милосердия кинулась к ней, дала что-то выпить. Валентина постепенно успокоилась и. рассказала. Рассказала, ничего не утаивая, хотя не знала, кто эта женщина и какую роль может сыграть в ее судьбе? Однако слова сами вырывались. Врач внимательно выслушала, затем произнесла:
— Кто они — люди или звери? Нет, они хуже зверей, те не уничтожают себе подобных. Чтобы так, да еще под бравурные марши!.. Я ведь и сама сбежала оттуда. Пока отдыхайте. Закройте глаза и попробуйте немного поспать.
Валентина послушалась, однако успокоиться не могла, ее лихорадило. Ей сделали укол, и она опять погрузилась в сон.
А совсем рядом развернулись нешуточные бои. Сотрудники советского консульства заявили, что если Валентину Репринцеву немедленно не выпишут из больницы, разразится международный скандал. Долечиваться девушка будет в больнице при самом консульстве, а потом уже дома, в Москве. С другой стороны Горчаков убедительно доказывал полицейским: отпускать девушку нельзя, есть реальная опасность, что дома ее ждет уголовное преследование как дочери врага народа. Начальник полиции Курска выслушал доводы обоих сторон и сделал заявление:
— Дело сложное, во многом следует разобраться. Но мне только что позвонила лечащий доктор этой девушки. Несколько дней ей придется провести в больнице.
— Как несколько дней? — возмутился сотрудник советского консульства. — Я уже говорил, что наши специалисты.
— Ничем не могу помочь, — перебил начальник полиции Курска. — Так сказала ее врач.
— На каком уровне возможно решить этот вопрос?
— Ни на каком. Даже президент не станет вмешиваться. В свое время и Верховный правитель Колчак вам бы не помог. Лечащий доктор — главное лицо. Дискуссия закрыта, господа.
Работники консульства вышли из кабинета начальника полиции в настоящей ярости. А он тем временем обратился к своему коллеге из Старого Оскола, с которым его связывала старая дружба:
— Анатолий Михайлович сделал все возможное. Но долго держать ее в больнице не сможем. И потом, вдруг она сама изъявит желание вернуться на родину?
— Не изъявит, — заявил Александр. — Думаю, что смогу ее в этом убедить.
Начальнику курской полиции позвонили, он выслушал сообщение, одутловатое лицо сразу помрачнело, морщины на лбу стали видны явственнее.
— Что случилось, Олег Васильевич? — спросил Корхов.
