Я подчинился.
— Ничего странного не замечаешь?
Я покачал головой.
— Да ты слеп, как крот! — разозлился Билл. — На фонари посмотри! Вернее, на их отсутствие! Я ведь тебе уже показывал такое сегодня. Они все лампы потырили.
Я только плечами пожал:
— Подумаешь! Это дети. Или хулиганы. Или вандалы.
— Ага, — усмехнулся Билл. — Хулиганы в этих-то краях? Что-то я не слыхал. Вандалы? Ты что, шутишь, что ли? И в чем тогда вандализм? И когда ты в последний раз видел, чтобы в этом районе по улицам бегали дети?
Возразить было нечего.
— Но несколько пропавших ламп — это не бог весть какая улика!
— Ну ладно! — Он заглянул мне прямо в лицо и воинственно наморщил нос. — Будут тебе улики!
И тогда он досказал мне свою историю до конца…
III
— Машины! — рявкнул Дурной Билл. Он частенько говорил так резко. — Они терпеть их не могут. Хотя должен признаться, что не очень-то их за это осуждаю. Я и сам ненавижу эти грязные, шумные, грохочущие штуковины. Скажи-ка, не заметил ты в этих краях чего-нибудь странного с машинами?
Подумав немного, я ответил:
— Как-то хреново тут с машинами. Не очень-то их много.
— Именно! — Билл торжествовал. — В других районах Бэрроуз-хилла — сколько угодно, хоть пруд пруди. Всюду стоят. Особенно по ночам, когда народ тусуется в пабах или телик смотрит. А здесь? На Барчингтон, Ларчиз и еще нескольких улицах по соседству ты ни одной не найдешь!
— Ну неправда, — возразил я. — Например, вот на этой самой улице прямо сейчас припаркованы две машины. Выгляни в окно — сам увидишь.
— Чушь собачья! — отрезал Билл.
— Прости, не понял?
— Чушь собачья! — повторил он. — Это не машины. Так, старые ржавые ведра с гайками. Колеса без дисков и все остальное — ты сам посмотри. Эти колымаги тут уже лет двадцать — тридцать ползают. Тонкие к ним привыкли. А вот новые, большие, блестящие им очень не нравятся. Так что если припаркуешь здесь на ночь машину — жди беды.
— Беды?
Но тут я уже вполне осознанно прикидывался дурачком: на сей раз я прекрасно понимал, о чем речь. Я видел все своими глазами: стоило кому-нибудь оставить тут на ночь блестящую новенькую машинку, как наутро у нее оказывались проколоты шины, стекла разбиты, а фары расколоты.
Выражение лица меня выдало.
— Значит, понимаешь, о чем я. Отлично. Послушай, что я тебе расскажу. Пару лет назад сюда частенько наведывался один типчик из города. Он, видишь ли, положил глаз на барменшу из «Железной дороги», и она крутила им как могла. А чувак был шикарный. Тусовщик и вообще восходящая звезда. И тачка у него была соответствующая — шикарная. Пуленепробиваемые стекла, бронированный кузов, даже фары с бронещитками. Не машина, а прямо танк хренов. Только… — Тут Билл вздохнул.
— Он оставлял ее здесь, так я понимаю?
Билл кивнул:
— Беда в том, что его невозможно было напугать. Понимаешь, о чем я? Есть люди, которых можно напугать; есть такие, которых пугать не стоит; а некоторых просто нельзя пугать. Этого парня пугать было нельзя. Как и тонких, к сожалению.
— И что же произошло?
— Когда они прокололи ему шины, он набросал им кирпичей в окна. И он, кстати, понимал, что делает. Ведь кирпичи кидал именно в окна тонкого дома. Потом как-то ночью он припарковался на углу Барчингтон. На другое утро оказалось, что ему в машине просверлили дыры — по всему кузову. После этого он пропадал где-то примерно с неделю. А когда вернулся… да уж, должно быть, у парня совсем мозгов не было.
— Так что же он сделал?
— Он бросил им в окна какую-то штуковину, которая взорвалась! Чертовски сильно бабахнуло! Ты видел полуразрушенный тонкий дом на углу Барчингтон? Один остов остался. Это его рук дело! И на сей раз он тоже просек, откуда ветер дует. Ведь не случайно же парень взорвал именно тонкий дом! Если внутри в тот момент кто-то был, то уж точно не выжил. И это стало последней каплей.
— Они разделались с ним?
— Не с ним. С машиной! Однажды вечером парень припарковал ее, прогулялся до «Железной дороги», после закрытия проводил свою подружку домой, а наутро…
— Они ее разгромили? Машину то есть?
— Разгромили?! Да уж это точно. Они ее сложили!
— Что сделали?
— Сложили! — выкрикнул Билл. — Они умеют. Получилось по полметра в длину, в ширину и в высоту. Такой вот металлический кубик. И никаких осколков стекла или пластика, никаких видимых швов. Все сложено чистенько-аккуратненько. Просто полуметровый куб.
— То есть они под пресс ее положили? — продолжал я подыскивать рациональное объяснение.
— Да нет. Просто сложили.
— Это невозможно!
— Для них — нет! Я ж говорю, они умеют.
— И что сделал парень?
— Сделал? Как же. Он посмотрел на все это и подумал: «А что если бы я в тот момент сидел в этой чертовой штуке?» Что он сделал? То же самое, что я бы сделал на его месте, и что ты бы сделал. Он уехал. И больше мы его не видели.
Бутылка опустела. Мы перешли к пиву. Сделав изрядный глоток, я предложил:
— Если хочешь, оставайся ночевать. Ляжешь на полу. Я тебе одеяло дам.
— Спасибо, — ответил Дурной Билл. — Спасибо, но — нет. Допьем пиво, и я пойду. Я бы тут ни за какие коврижки не остался. К тому же у меня дома тоже припрятана бутылочка.
— Ах ты, хитрый старый хрыч!
— А ты тупой недоносок! — беззлобно отозвался он.
Двадцать минут спустя я закрыл за ним дверь, а затем подошел к окну. Я взглянул на Билла и на улицу, всю серебряную в лунном свете.
Билл стоял у калитки (у того места, где она должна была быть), слегка пошатываясь, и махал мне рукой, прощаясь и благодаря за выпивку. Затем он шагнул на улицу и двинулся прочь.
Все было тихо: ни звука, ни движения. Стояла одна из тех ночей, когда даже листья на деревьях не колышутся. Все будто застыло, хотя было совсем не холодно. Я проводил Дурного Билла взглядом: выворачивал шею до тех пор, пока он не скрылся из виду, как вдруг…
На другой стороне дороги я обнаружил сразу три фонарных столба — вместо привычных двух! Левый столб был на месте, и самый правый тоже, но вот средний?! Я никогда его прежде не видел. Я протер усталые глаза, вдохнул поглубже, снова протер глаза. Столбов опять только два!
Ну вот, нажрался как свинья — напился в стельку — и напугался до чертиков!
Посмеиваясь, я отошел от окна, выключил свет и поплелся в спальню. Старый дурак сумел-таки меня зацепить! И я действительно почти поверил. А теперь еще спьяну в глазах двоится или что-то вроде того. Хорошо еще, фонарные столбы мерещатся, а не розовые слоны! Или тонкие человечки! И со смехом я лег в постель.
