Правильно я почувствовал, что в первый раз мы угодили в чашку переменной кривизны, а сейчас — в пузырь, где входное отверстие сразу исчезает за тобой. Чем больше мы суетились, ползали внутри, тем большее количество нашего движения превращалось в гравитационное искривление, в энергию устойчивости ловушки. Но все-таки пузырь был хиленьким, ему явно не хватало толщины стенок — демон очень постарался, выдувая его громадным. Пузырь едва был облачен в слабенький слой нитеплазмы. (Я его хилость заметил, еще когда капитан уплывал в никуда на своей бригантине.) Стенки тоненькие… мне бы прожечь их извержением огненного полюса, но я всего-лишь слабосильный призрак. Призраки любят действовать через кого-то, нашептывая и навевая. И тут необычайно мощная пульсация пролегла ко мне. Неужели, Юпитер? Он, он, гой еси! — ведь я родился под небом, наполовину состоящим из его красных и голубых красок. Я сразу попробовал сфокусировать собой эту силу, как линза солнечные лучи.
Трудно прикончить врага, который обложил со всех сторон. На меня обрушились сотни тонн грязи, в то же время она была плотной, мускулистой и кусачей. Спохватившаяся ловушка бросилась со всех сторон, пытаясь уплотнится и раздавить меня.
Перед тем, как она бы расплющила меня, я заметил в своей руке клинок, будто металлический, рассекающий, но и водянистый, текущий, но и огненный, рвущий. В нем, наверное, сочетались выбросы разных полюсов. И, кстати, хорошо, что такие мощные пульсации представились мне в виде меча, а не вилки, например.
Я сделал выпад без слов “защищайтесь, сударь”, а с воплем: “конец тебе, гондон”. Рубанул с оттягом и проворотом лезвия. На сей раз Плазмонт не смог отнять у меня импульс. Клинок сумел преодолеть разреженную нитеплазму под нужным углом и рассечь каналы устойчивости. Мускулистая грязь лопнула сразу, потому что напряглась. Визг и пук пробили уши. (Согласен, и это почудилось.) Через показавшуюся прореху вышеупомянутое яйцо, то есть мой нетривиальный образ, стал воспарять. Грязь внизу расходилась конвульсивными волнами, будто на нитеплазменном мешке расстегнулась молния. Я выскальзывал из ловушки, как леденец из разжавшихся челюстей. Оплывали и скатывались линии, сжимались стены, съеживались потолки, рассыпались в пепел портики и колонны, таяли дома с причудливо изогнутыми крышами, растекались сопельным образом дворцы, исчезали, как сигаретный дым, голубое небо и синяя вода.
Я уже увидел тропу, которая, преломляясь, как луч через слоеное стекло, уводила к Юпитеру и предлагала начать новую жизнь в его ласковых и теплых морях. Я был готов двинуться вперед, но сам нажал на тормоза. Все-таки не хочу оставлять Плазмонта наедине с Меркурием. Да и Юпитер-батюшка будто надоумил меня: вот распавшееся на точки твое тело, хватай, пока не поздно. Я прошел по стопам воплощения гражданина No1 Адама Эдемовича, одновременно сделался камнем, растением, животным и, наконец, самим собой. Это был своего рода большой и чудесно симметричный взрыв, когда двум половинкам мозга стали соответствовать две половины задницы, ну и так далее. (А может, все куда проще, Плазмонт вовсе и не спалил меня, а лишь поорудовал своими щупиками в моем зрительном центре.) Из всех, с кем я посетил заколдованный городок, этот жутковатый Диснейленд, нашлась одна Шошана, и потому лишь, что я, а если скромнее, мои пульсации еще отражались, еще бились в ней. Какая-то оплывающая стена выпустила ее. Клинком отсек я нитеплазменные усы (Плазмонт, наверное, все-таки самец), которые проникали в соратницу и что-то блудно ворошили там. Спешная проверка демонометром указала на то, что Плазмонт запаниковал и не успел отложить спору в Шошанке. Остатки нитей распадались или выползали из ее многострадального организма.
Я был донельзя истощен, от меня просто остался огрызок, когда мы с фемкой шлепнулись на торосистую поверхность Свинячьей Шкуры. От других членов разведгруппы — ни следов, ни плевка, ни задоринки. Кравец, капитан, безвинно потерпевшая мамзелька Люся — от всех них сохранились только памятники в моем сердце.
Шошана не совсем еще очухалась, а я слишком вымотался. Мы перевалили через косогор и стали съезжать чуть ли не на заднице в долину, где валялись обломки рейса 13. Тут напряжение пробежало по моему эпидермису. Такое случается, когда кто-то шарит по тебе неприятным взглядом. Да что там щекочущий взгляд, антирадар засек направленное на нас радиоизлучение. Почти со всех сторон. Я догадался, что если и имеется подходящий момент для бегства, то он уже явно в прошлом.
Когда мы спустились вниз еще метров на пятьдесят, на высотке позади нас закачала головками стайка бойцов. А на другой стороне долины образовалась еще одна цепь. Вдобавок из-под пуза планетолета вылез отрядик в десять штыков (двадцать каблуков). А во мгле над нами возник полицейский коптер и забил в глаза напряженными лучами прожекторов. Солидная облава — скооперировались ОПОНы чуть ли не со всей нашей планеты.
— Мы просто как артисты в театре, Шошанка. Полный аншлаг. Огни рампы, восхищенная публика, зрители едва ли не над головой висят.
— Недолго тебе позировать осталось,— прорезался голос старого друга Рекса. — Застыть на месте, никаких быстрых движений, не то мигом разнесем в пук и прах ваш дуэт.
— А, приветствую руководителя облавы.
Раскоряка-коптер плюхнулся неподалеку от нас. Из него сразу высыпала шобла. Бойцы с лазерными прицелами остались у борта, украсив наши лбы красными световыми пятнышками. Другие подскочили скопом и, вывернув наши верхние конечности, насколько это было возможно и даже больше, потащили к аппарели. Такой веселой кучей-малой мы с Шошаной попали в коптер, где с нас сдернули шлемы, скафандры, браслетики, подаренные Петей Мутным, даже хайратники отняли. После чего кинули нам какие-то драные робы и накрепко приковали к скамье. А вокруг плотно уселся десяток полицейских. Среди них был Мухин — значит, его не прихватили, чему весьма рад. Может, ему дядюшка Сатурн помогает.
— Ребята, вам не тесно? Парочка могла бы пройти вперед, парочка назад,— обратился я к бойцам для снятия некой напряженности.
Тут появился Рекс и впаял мне по физиономии открытой ладонью — для яркости красок на щеке. Вот так “снял” напряженность!
— Как ты думаешь, почему он такой грубый? — справился я у Шошаны. Моя подружка неожиданно пожалела Рекса.
— Просто его в детстве часто стегали по попе. Видишь, какая большая выросла.
Кто-то из полицейских гыкнул. Неджентльмен Рекс приготовился запаять и Шошане. Я неожиданно почувствовал полюс огня, который выбросил в сторону обидчика небольшую порцию острой энергии. Похожей на стрелу. Даже звон тетивы послышался. Рекс в ответ закачался, схватившись за виски, и упал на руки близь находящихся ментов. Его быстро уволокли, и путешествие в целом прошло спокойно. Мы с Шошаной даже смогли прислонится друг к дружке спинами.
