— Поддай им жару, Красавчик Чонки, — смеялась Мецца Риналь, глубоко вдыхая дым. — Твои шары легли удачно.
Красавчик, усиленно сопя и от усердия зажав кончик языка между белоснежными от мухандры зубами, нанес удар хлыстом. Шары, резко тенькнув, покатились вдоль стенки, выбив максимальное количество очков, а затем вернулись на площадку. Чонки-лао дернул штырь, шары забегали, занимая крайне неудобную для следующего игрока позицию.
— Молодец, Красавчик! — захлопала в ладоши Риналь. Миниатюрные кольца-колокольчики на ее пальцах нежно зазвенели.
— Боюсь, что и эту партию ты выиграл, дорогой Чонки, — смуглый Имия Лехх взмахнул хлыстом и промазал. Раздался дружный смех.
— Я надеюсь, ты рад? — Сая Нетт заглянула в глаза неудачнику. Его глаза смеялись.
— Все игра, — бросил Имия Лехх.
— Хочу… — прошептала Сая, подставляя губы для поцелуя.
Имия весело чмокнул ее.
— А меня? — резво подскочила к нему Мецца Риналь.
— А вас, волнующая, лучше всех расцелует наш чемпион.
— Опять Красавчик?
— Он самый.
— Вечно тебе везет: достаются лавры проигравшего, — Мецца Риналь с улыбкой повернулась к Сае Нетт.
— Это игра, — глубоко вдохнул веселящий дым Имия Лехх. Он уже был хорош.
— Имия, так дергайте же рычаг! Чего вы ждете? Может быть, мне повезет! — покручивая хлыст, к площадке подошел Солли-рок. Он весь смеялся: смеялись его глаза, его губы, его усы…
— Дайте мне попробовать. Пусть это будет мой удар! — воскликнула молоденькая, кудрявая Наа Куппо.
— Это будет наш удар в нашей игре, — приподняв левую бровь, произнес Солли-рок. Он не без удовольствия передал ей хлыст.
— Дерзайте! — Имия Лехх сильно дернул рычаг. Шары пришли в движение и заняли отличную позицию. Наа Куппо легко и изящно произвела удар.
— Вот кто настоящий чемпион сегодняшней игры, — ловко изощрился Имия Лехх.
— О! — пробасил Красавчик, широко улыбаясь. — Вы победили!
Только Солли-рок ничего не сказал: он по-прежнему смеялся. Ему нравилась такая игра. Такая игра нравилась всем. Всем, кто здесь присутствовал. Это была самая бестолковейшая игра во всем мире.
Сезулла приблизилась к своим гостям.
— Ну и надымили же вы, — сказала она, отгоняя дым рукой. — Давайте подышим свежим воздухом!
— Давайте, блистающая, давайте, — Имия Лехх попытался взять ее за руку, чтобы поцеловать, но споткнулся. Все опять рассмеялись. Простые радости непростых людей!
— Око предупреждал меня, что задержится. Поэтому предлагаю мужчинам пройти в ступер-бар, а женщинам — со мной, в лирический зал, — Сезулла ослепительно улыбнулась. Компания разделилась.
— Сезуллочка, вы мне очень нравитесь! — Имия Лехх смотрел на нее масляными глазами. Солли-рок и Красавчик Чонки-лао аккуратно поддерживали его с обеих сторон. Имия Лехх слегка покачивался. Он не умел трезветь быстро. — Пожалуйста, сразу, как только появится наш незабвенный Око, вы мне скажите первому. Я хочу поздравить его раньше других. Договорились?
— Ох, Имия, Имия! — сказала Сезулла. Она была обворожительна. — Ну и чудак же вы!
— Лучше быть чудаком, чем старым чурбаном, — заплетающимся языком ответил Имия и взглянул на Красавчика.
— Вот за это я тебя и люблю, дурака, — бросил ему лениво Чонки-лао.
И, обнявшись, мужчины не спеша отправились в ступер-бар.
Женщины наконец-то остались одни. Теперь они могли спокойно заняться своими делами. Их ждали стихи, минорные песнопения, волшебные танцы… Лирические залы предназначались только для женщин. Мужчины их не посещали. Впрочем, их туда и не пустили бы.
Сезулла вспомнила о том, как шестнадцатилетней девушкой она впервые пришла в лирический зал. Тогда она боялась туда идти. И боялась, и страстно желала. Одновременно. Чувства переполняли ее. Тогда она еще не знала, что каждая женщина получает здесь то, чего хочет. Желания ее были не только смутны, неосознанны, но и противоречивы. Это и помешало ей в тот раз получить истинно духовное наслаждение.
Сезулла не смогла слиться воедино с представлением, разыгравшимся в зале. Иллюзии, создаваемые интимным воображением Сезуллы Нэил, были аморфны, расплывчаты, нечетки, и она не сумела понять ясной, целостной картины своей собственной индивидуальности.
Одно ее утешало: личную картину Нэил никто не мог увидеть. У каждого была своя картина. Своя иллюзия. Свой мир.
Все они сейчас — и Сезулла Нэил, и Мецца Риналь, и Сая Нетт, и Наа Куппо — спешили в свои миры. К себе. В себя. Чтобы стать лучше. По крайней мере, они думали именно так.
— Я всегда волнуюсь, когда иду в лирический, — тараторила Мецца. — Там так хорошо! Это трудно сравнить с чем-либо. Просто невозможно. Знаете, у меня каждый раз — новые картины…
— А у меня почти одни и те же, — грустно произнесла кудрявая Наа Куппо.
— Это у кого как, — прошептала Сая Нетт. В глазах у нее светилось ожидание.
— Какие у тебя красивые ресницы, Сая, — вдруг сказала Сезулла.
— А глаза?
— И глаза тоже.
— Но ты у нас все-таки самая красивая, — сказала Сая то ли в шутку, то ли всерьез: теперь понять было трудно.
— Неужели будет такое время, когда мы сможем обходиться без мужчин? — снова вступила в разговор Мецца. У нее всегда было неважно с чувством такта. Впрочем, ее подруги к этому уже привыкли.
— Как? Совсем-совсем? — удивилась Наа.
— А ты не знаешь? — поддела ее Сая.
— Не знаю, — честно призналась Наа.
— Может быть, ты и в лирический редко ходишь? — ухмыльнулась Мецца.
— Вообще-то, в прошлом месяце я не ходила. Не получилось.
— А зря, — сказала Сая.
— Благодари Сезуллу, — хмыкнула Мецца. — Если б не она, то не знаю, когда бы мы сюда попали…
— Возможно, только в конце года, — откинула непокорную прядь со лба Сезулла. — Впрочем, благодарить нужно не меня. Скажем спасибо Око-лонгу.
— Вот-вот, — сказала Сая. — Зря ты его боготворишь. Это балует мужчин.
— А что? Он любит меня, — невзначай вырвалось у Сезуллы. Мецца посмотрела на нее с интересом, но ничего не сказала. Нэил чуть-чуть покраснела.
— Вот здорово! — восхитилась Наа. — Я не знаю, любит ли меня Солл…
— Зачем тебе знать? — бросила Мецца.
— По-моему, мужчины вообще не способны любить. Они даже не представляют, что это такое, — Сая как-то странно посмотрела на Сезуллу. Та ответила ей почти резко:
— Тебе никогда не везло. А знаешь почему?
Мецца, почувствовав назревающую ссору, поспешила вмешаться:
