– Я знаю, что мне не гулять по радуге. Каждому свое.
– Но как же он? – Филипп указал на Орландо. – Ему тоже надо бежать.
– Нет, – вмешался подсолнух, – я остаюсь. Все, что я могу сделать, это проводить вас на вокзал, но с вами я не поеду. – Он закашлялся.
– Тогда простимся, – сказал Человек без лица. – Желаю вам здоровья, денег и пожизненного счастья. Ты, – обратился он к Лаэрту, – отвечаешь мне за них.
Лаэрт выпятил грудь:
– Я вампир со стажем, как–нибудь справлюсь.
– Можно вас поцеловать? – спросил Человек без лица Аду.
Она утвердительно кивнула. Безликий расцеловал ее в обе щеки и, не сказав ни слова, стал стремительно удаляться. У Филиппа стоял ком в горле, он сглотнул его, но ком не уходил. Друзья подошли к краю поля, глядя на уходящего Человека без лица. Машина за их спиной оглушительно взорвалась и распалась на куски, но почему–то никто не испугался. Над городом стояла ночь.
Мышь шевельнула хвостом, приоткрыла глаза и огляделась. В первое мгновение ей почудилось, что ничего не изменилось, что все по–прежнему, и по–прежнему сидит у стола с компьютером странный человек, который был с ней у ветеринара, а потом принес ее сюда. Человек не двигался, и глаза его были устремлены в одну точку. Только волосы его стали другими – на висках они отчего–то приобрели цвет белой мышиной шкурки. Кроме того, мышь заметила, что человек странным образом постарел. Сейчас Мистралю – а это был, конечно же, он – можно было дать лет 40, не меньше. Мышь невольно вздрогнула – и пискнула от боли: бок, в который вонзился каблук, все еще ныл. Неподвижный человек услышал, что она ожила, и повернул к ней голову.
– Как ты? – спросил он.
Голос у него был тусклый, невыразительный, но совсем не злой, и мышь немного успокоилась.
– Есть хочется, – призналась она, немного подумав.
Мистраль поднялся с места и пошел на кухню. Скатерть–самобранка с возмущением напомнила ему, что он еще не заплатил за ее обслуживание на этой неделе, и сама собой выключилась. Тогда писатель заглянул в холодильник и обнаружил там кусок засохшего сыра, который и принес раненой мышке.
– Вот, – сказал он смущенно. – Больше ничего нет.
Мышь покосилась на сыр, но все же спросила:
– А ты? Что ты будешь есть?
– Обо мне не беспокойся, – отозвался Мистраль. – Я ничего не хочу.
Мышь принялась за сыр, а Мистраль вновь погрузился в свои невеселые мысли. Что–то завозилось в ящике стола. Писатель выдвинул его и обнаружил, что волшебная коробочка бузит и ходит ходуном. Поколебавшись, он приподнял крышку.
– Что вам надо? – устало спросил он.
– О повелитель! – запищали буквы, – Что происходит? Нам тесно, мы больны, мы хиреем! Нам плохо!
Они топорщились, напирали друг на друга и умоляюще смотрели на него, ожидая ответа; но сейчас все это отчего–то не вызывало в душе Мистраля ничего, кроме раздражения.
– Ничем не могу помочь, – буркнул он. – Мне тоже плохо.
– Почему? – изумились буквы.
Но Мистраль не был расположен пускаться в объяснения, поэтому он просто захлопнул коробочку и вернул ящик на место. Мышь с удивлением смотрела на него: она впервые в жизни видела настоящего писателя. Мистраль заметил ее взгляд и попытался улыбнуться.
– Ну что, тебе получше? – спросил он.
– Да, благодарю вас, – чинно ответила мышь.
Она и в самом деле чувствовала себя гораздо лучше и теперь была бы не прочь пойти куда–нибудь прогуляться, но не успела даже сказать об этом, потому что Мистраль вновь застыл на месте и стал стареть. Теперь его голова сделалась совсем седой. На экране компьютера показалась пифия. Она с укором посмотрела на хозяина и покачала головой:
– Зря ты с ней связался.
– Почему? – вяло спросил Мистраль.
– А на что ты надеялся? – пожала плечами пифия. – С самого начала было ясно, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Я ее любил, – вздохнул Мистраль. – Больше мне ничего от нее не было нужно.
– Теперь это все в прошлом, – отозвалась пифия. – На твоем месте я бы подумала о будущем.
– Будущее? – Мистраль усмехнулся. – И что же меня там ждет?
– А я что, знаю? – почему–то обиделась пифия.
– Я думал, ты все знаешь, – потерянно ответил Мистраль.
– Я программа, – сухо сказала пифия. – Я могу знать только то, что в меня заложено. А будущее знает тот, кто стоит у тебя за дверью.
Мистраль поднялся с места и шагнул к выходу. Белая мышь настороженно смотрела ему вслед. Мистраль распахнул дверь, и по комнате пронесся ледяной ветер.
– Здравствуйте, – сказал сфинкс.
Почему–то писатель ни капли не удивился.
– Вы один? – спросил он.
Сфинкс улыбнулся:
– А вы ждали кого–то еще?
– Нет, – честно ответил Мистраль. – Но я думал, с вами будут дочери ночи.
– Мойры? – Зеленые глаза сфинкса сверкнули. – А вы догадливы.
– Зачем вы здесь? – спросил Мистраль напрямик.
Он и сам не заметил, как вместе с гостем вновь оказался в комнате, где стоял компьютер, а циферблат старинных часов покрывал толстый слой пыли. Мышь, завидев гостя, испуганно пискнула и взобралась на плечо Мистраля, словно ища у него защиты. Писатель рассеянно погладил ее. Усики мыши щекотали ему пальцы.
– Я просто проходил мимо, – объяснил сфинкс, – и решил навестить старого знакомого. – Губы его растянулись в медленной улыбке.
– Понятно, – вздохнул Мистраль. – Значит, Город обречен?
…В сущности, он чувствовал это уже после той, самой первой встречи в волшебной лавке. Потому что Очень Странные Существа никогда не являются просто так.
– Вас это беспокоит? – очень вежливо спросил его собеседник.
– Нет, – в неожиданном приливе откровенности ответил писатель. – Я хочу только знать: почему? Это какая–то кара? Наказание?
– Ах, Мистраль, Мистраль! – Сфинкс снисходительно усмехнулся, обнажив острые, как у льва, клыки. – К чему все это? Вы же далеко не глупы и прекрасно знаете, что большую часть проблем человек создает себе сам, своими же поступками. В девяноста процентах случаев он сам виноват в том, что с ним происходит, и не надо искать тут никакого скрытого смысла, проклинать судьбу и сотрясать жалобами воздух. Поймите, я здесь не потому, что кто–то наслал чуму на ваш прекрасный Город, а потому, что вы сами сделали все, чтобы она к вам пришла. Уясните же себе это наконец и прекратите клеветать на силы, которые хоть и стоят выше вас, но тем не менее не имеют намерения наказывать вас строже, чем вы того заслужили.
– Вот как, – тихо проговорил писатель. Плечи его опустились, на лице прорезалось еще больше морщин. Мышь, дрожа всем телом, вцепилась в его плечо. – А как же она? Она тоже – заслужила?
