— Допустим, я соглашусь учить тебя. Но есть одна проблема…
— Все в порядке, — перебил его юноша. — Я уже со всем разобрался.
Он закатал рукав, демонстрируя последствия своей жесткой терапии.
Сновидящий подался вперед, прищурился, недоверчиво перевел взгляд на Тайгера.
— Ты сделал это… сам?
— Да, — ответил тот, застегивая пуговицу на манжете. — Когда понял, что не испытываю тех чувств, которые должны испытывать нормальные люди.
В тот день, когда юный дэймос осознал всю глубину своей социопатии, он пришел к Фобетору в легком недоумении.
— У меня проблема, — сказал он, едва очутившись в комнате без окон.
— Захотел убить кого-то? — повернул к нему лицо, перечеркнутое повязкой, узник.
— Нет. Я ничего не чувствую.
— В смысле?
— Сегодня брат сломал руку. Ему было очень больно. А мне было все равно. Ни жалости, ни сочувствия, ни желания помочь, ни стремления утешить, ни попытки отвлечь. — Тайгер один за другим загибал пальцы, пока они не сжались в кулак. — Хотелось, чтобы он перестал ныть, потому что раздражал меня. А потом возникло желание повторить эту боль кому-нибудь еще. Просто так, из любопытства. Это… ненормально.
— Хочешь излечиться?
— Хочу.
— Тогда я расскажу о упражнении. Серии упражнений. Ты молод. На тебя должно подействовать.
И он рассказал.
Выйдя из сна, Тайгер не торопясь приготовил все необходимое. Накачал из Сети картинок и роликов. Придвинул к столу удобное кресло, приволок из гостиной тяжеленную бронзовую жаровню, которую использовали лишь во время зимнего праздника Сатурналий. Высыпал в чашу брикет прессованного угля, облил жидкостью для растопки и поджег. Порылся в ящиках стола и нашел миниатюрную копию древнего штандарта, выполненную из металла. Он использовал ее как закладку прежде, теперь ей полагалось сыграть более важную роль.
Угли разгорелись. Тайгер уселся за стол, положил в раскаленную чашу железную чеканную полоску, подождал несколько минут и открыл первую картинку. Это была фотография женщины, сбитой машиной. Неподвижное тело, кровь, туфля отлетевшая в сторону. И снова никаких чувств.
Дэймос обернул ладонь рукавом пиджака, взял закладку из углей. Древний орел сиял огненным рубином.
Тайгер глубоко вздохнул, впился взглядом в фото и прижал раскаленный металл к руке. Боль была жуткой. Всеобъемлющей. Сжигающей. Дикой. Не поддающейся контролю.
Мир сжался до одной точки, в которой лежала умирающая женщина. Остальное — красная кипящая тьма.
Через целую вечность боль чуть утихла, съежилась до небольшой пульсирующей раны.
Неловкими пальцами Тайгер перелистнул картинку, теперь это был кадр исполнения решения военного трибунала в Бэйцзине. Второй раз захотелось обмануть. Не жечь себя раскаленным железом, приложить к коже уже остывшее. Но обман раскрылся бы очень быстро. Прежде всего им самим. И дэймос снова прижал к плечу пылающий штандарт…
Он продолжал эту добровольную пытку не один день. Смотрел на изображения страдающих людей и животных, одновременно причиняя страдания себе. Такую же работу он проводил сам с собой во сне, записывая в подсознание мощный рефлекс. Чужая боль — твоя боль.
Нормальным людям не надо резать или жечь себя, чтобы испытывать сочувствие или удерживаться от агрессии.
И теперь сновидящий, к которому послал Фобетор, рассматривал его ожоги, выпуклые дорожки шрамов, фигурные ссадины.
— Помогло?
— Проверьте. Кстати, вы целитель?
— Оптимизатор. Лечу людей после атаки дэймоса.
Тайгер кивнул. Ему это подходило.
— Хорошо. Я буду ловить тех, кто вредит спящим, а вы — реабилитировать их жертв.
Похоже, собеседника позабавила подобная самоуверенность. Но решительность юноши, прижигавшего себя раскаленным железом, чтобы вытравить дэймоса, не оставляла сомнений в его твердости.
— Теперь позволь один вопрос. Как ты нашел меня? Тайгер пожал плечами.
— Я уже говорил. Меня отправил Фобетор.
— Да, ты говорил, — усмехнулся оптимизатор. — И все же, мы не знакомы, у тебя не было моей вещи. Кто рассказал тебе? Почему именно я?
Молодой дэймос нахмурился, понимая, что придется объяснять с самого начала.
— Я увидел его впервые в шесть лет…
На протяжении всего недолгого повествования сновидящий впивался взглядом в зрачки Тайгера… Пытался понять — не лжет ли тот? Или считал, что юноша чересчур увлекся фантазиями?
Когда гость замолчал, хозяин поднялся, прошелся по комнате, отвернулся, провел обеими руками по волосам.
— Значит, Филипп общался с тобой… только с тобой.
— Вы знали его?! — воскликнул юноша.
— Он был моим другом. Напарником.
— Вы работали с дэймосом?..
Сновидящий посмотрел на него со снисходительной улыбкой.
— Ты считаешь его дэймосом?
— А разве нет?
— Он был мастером снов. Охотником на дэймосов.
— Что? — ошеломленный Тайгер невольно придвинулся ближе.
— Его сломали.
— Кто?! Как?! Разве возможно трансформировать дар мастера снов?! Зачем вообще это нужно?! Кого пытались из него сделать? — Вопросов было слишком много, и оптимизатор ответил на последний.
— Танатоса. Убийцу, — произнес он сухо, однако поняв, что собеседник ошарашен и растерян, продолжил: — Он был в тюрьме. Тюрьме, которую дэймосы создали для мастеров сна.
Потрясенный Тайгер молча смотрел на мужчину, неподвижно стоящего посреди комнаты. Сомнение оказалось слишком большим. Он верил и не мог поверить одновременно.
— Противостояние между нами всегда было очень сильным. Мы стараемся не допустить темных к искажению нормальной жизни. Они — убивают нас. Но случается так, что выслеживают и захватывают. Их методы жестокие и простые: они называют это «ломка» — и ломают нас, пытая в реальности и во сне. Превращают в психопатов, маньяков, убийц, таких же, как сами. Человеческая психика весьма хрупкая. Если знать, куда бить и как долго, рано или поздно она даст трещину.
— В Полисе невозможно подобное, — уверенно заявил юноша.
— Это было в Баннгоке.
Баннгок. Город, о котором Тайгер много слышал, но не испытывал никакого желания попасть туда.
Он даже не предполагал тогда, сидя в белой комнате мастера снов, что ему придется вновь и вновь погружаться в дебри кибернетического мегагорода во сне и наяву, чтобы выдирать из его механических щупалец своих людей. Потерянных, плененных, запутавшихся. И убивать тех, кто ловил и пытал их.
Значит, изломанный охотник умышленно погрузил себя в кому, запер в душной комнате подсознания, зная, что станет приносить вред людям. Против своего желания, но станет. И не мог этого допустить.
