— Прежде чем учить, я понаблюдаю за тобой, Тайгер, — сказал оптимизатор, прерывая горькие размышления молодого дэймоса.
— Наблюдайте, — согласился юноша. — И скажите, если со мной что-то не так. Я продолжу перековку.
Сновидящий только покачал головой. Видимо, не часто ему попадались столь необычные экземпляры.
Наблюдение длилось несколько недель, потом еще пару месяцев, а затем продолжалось и во время обучения. Тайгер мог с уверенностью сказать, что оно не прекращалось никогда. Он сам следил за собой с обостренным вниманием, взвешивая на внутренних весах каждый душевный порыв, каждое желание. И должен признаться — не сорвался ни разу. Фобетор мог гордиться…
Однажды Тайгер спросил, не раздражает ли его повязка на глазах. Тот протянул руку, и в его пальцах появился длинный лоскут плотной серой ткани.
— Надень. Зрение не будет мешать.
— Оно и не мешает. — Юноша пощупал материал, посмотрел сквозь него на свет, тот не пропускал ни единого лучика. — Как я буду смотреть, куда иду, что происходит вокруг…
— Ты будешь не смотреть, а видеть. Сон станет глубже. Ты ощутишь его кожей, ноздрями, кончиками ушей…
Тайгер рассмеялся, Фобетор улыбнулся бледными губами и продолжил:
— Ты почувствуешь его вкус, запах, услышишь пульс, дыхание. Это огромное преимущество перед слепыми зрячими, наполняющими этот мир. Сделай то же самое в реальности, и ты поймешь, насколько многого лишен.
Выйдя из сна, Тайгер не задумываясь завязал глаза и в таком виде спустился в столовую. Его очередная затея вызвала восторг лишь у младшего брата. Который немедленно потребовал себе такую же повязку. Родители были шокированы, но скоро смирились. А юноша пытался научиться ориентироваться по звукам, касаниям ветра, запоминал нюансы запахов.
Это действительно помогло. Как и обещал Фобетор, он научился не только мгновенно реагировать на мельчайшее изменение структуры сна, но и растворяться в нем, исчезать, становясь невидимым для противников. Гораздо позднее Тайгер учил подобной практике всех своих воспитанников, и самые талантливые приближались к его успехам. Но сравниться с ним не мог никто…
Охотник закрыл глаза, снова открыл их, гася воспоминания. И последним из них была мысль о том, что он любит этот город больше всех других, потому что над ним развеян прах его Фобетора. Человека, который отказался от жизни, чтобы не вносить кровь и хаос в судьбы других.
Тайгер обвел взглядом комнату, в которой проводил достаточно много времени, контролируя сны людей, доверившихся ему. Несуществующий ветер надувал занавески, струился по полу, обтекая тело, застывшее в неподвижности. Мягкий свет не раздражал зрение. Он глубоко вдохнул. Чистый воздух радовал каждым глотком. В нем улавливался вкус горного снега. Гладкие, ровные поверхности, спокойные тона.
Прекрасный кабинет для работы. Здесь не было ни единого предмета, который служил бы напоминанием. Почти все, связанное с прошлым, он хранил в памяти. Кроме нескольких действительно ценных вещей.
На низком столе возле кровати лежал электронный блокнот. Герард прислал подробный отчет о своем последнем видении. Бич всех оракулов — неопределенность. Они могли разглядеть мельчайшие детали, нюансы, яркие символы и детали местности, но не знали, где их искать. Поэтому им приходилось четко описывать, зарисовывать, структурировать знаки, которые они считали важными, и пересылать коллегам с неизменным указанием — если увидите что-нибудь из этого, обратите внимание. Не пропустите! Будьте внимательны и бдительны. За безобидным рисуночком может скрывать ключ к спасению человека, дома, города или цивилизации.
Тайгер снова просмотрел наброски оракула, запоминая.
Затем поднялся, подошел к стене, не отличимой от остальных, провел по извилистой прожилке мрамора, и плита поехала в сторону, открывая тайник. Он взял один из предметов — желтоватую изогнутую пластинку, оплетенную потемневшей от времени серебряной сетью. Это был человеческий ноготь. Давний военный трофей. В те времена, когда была собрана эта коллекция, не считалось зазорным отрубить у поверженного противника палец, кисть руки, отсечь ухо или нос, для того, чтобы в любое время выйти на связь с врагом, пусть и обезвреженным.
Он сам по молодости лишился фаланги мизинца. Но это было слишком давно. Его враг теперь был мертв, так же как и тело самого Тайгера.
Охотник сжал в ладони кулон, опустился на кровать, закрыл глаза и спустя минуту уже стоял на поляне, окруженной деревьями с алыми листьями. Его оппонент не заставил себя ждать.
— Приветствую, Нумитор.
— Тайгер!! — Существо, похожее на облитую черной эмалью статую с кроваво-красными глазами, было взбешено, хотя и сдерживалось изо всех сил, стараясь держаться в рамках примитивной вежливости. — Не имею ни малейшего желания видеть тебя!
— Могу сказать про себя то же самое, но нам надо поговорить.
— Наши разговоры закончились три сотни лет назад, охотник. И ты поклялся, что больше никогда не возьмешь в руки вещь, принадлежащую мне.
— Я не нарушал свою часть договора, пока ты не начал нарушать свою.
Нумитор помолчал, его глаза сузились до двух щелей, затем он сделал шаг вперед, меняя облик. Перед Тайгером предстал вызывающе юный человек в набедренной повязке — маштлатле, зелено-голубом плаще шиутильматли, расшитом бесчисленным количеством скорпионов. И богатом уборе из изумрудных перьев кетцаля.
— После войны мы не проникаем на вашу территорию. — Он чуть поморщился, вспоминая о давних временах. — Не вредим вашим масеуалли… — Нумитор сделал паузу и поправил себя: — людям. Могу поклясться. Но вы построили стену. Вы перестали отпускать к нам юных дэймосов.
Его светло-зеленые глаза, обведенные черной краской, засверкали от гнева.
— У нас нет дэймосов, Нумитор. Есть целители, хариты, оптимизаторы, аониды.
— Вы переламываете их.
— А вы их убиваете. Скольким юным, необученным дэймосам вы вспарываете животы обсидиановыми ножами, чтобы вытащить сердца на вершинах своих пирамид. Поля Тенчитолана усеяны синими телами жертв. Или вы все еще разрубаете их на куски, чтобы дарить священные части кровоточащей плоти богатым чиновникам?
Тайгер прервался в усилии обуздать вспышку гнева, потому что понимал: стоит выйти из себя, и последствия будут катастрофическими.
— Ты ничего не знаешь о нашей культуре, — покачал головой собеседник, и перья на его венце дрогнули. — Наши боги жертвовали собой, чтобы мы могли жить. Теперь наша очередь поддержать их жизнь.
— Нет никаких богов, Нумитор! — рявкнул охотник, вновь теряя терпение. — Есть только мы. Наши поступки, наши мысли, наши желания. Ты хочешь власти, славы, поклонения, страха. Тебе нравится убивать молодых темных сновидящих, потому что они слабы, испуганы, доверчивы.
