Разговор со своим главным работодателем и консультантом я откладывал, чтобы не наговорить лишнего и побеседовать по существу. После того как я расстался с Ницше, Галахад ко мне не обращался, а я не спешил вызвать его. Но когда покупки были сделаны и нужно было возвращаться на свалку – или к ручью рядом со свалкой, что в принципе мало различалось, – я присел в кафе, заказал горячего бульона и сказал в пространство:
– Так почему же меня не предупредили?
Как я предполагал, дополнительного подключения не потребовалось. Галахад отозвался сразу же:
– Полагаешь, что в дальнейшем тебе придется сталкиваться с менее интересными личностями, чем Ницше?
– Тебе виднее.
– Вот именно. Мне виднее, – с некоторым оттенком иронии заявил Галахад. – А ты должен уяснить для себя раз и навсегда: в нашей работе нет главных и второстепенных лиц. Самый непримечательный с первого взгляда человек может стать крайне важным для проекта и для всего человечества, и всякая известная личность может оказаться совершенно не такой, как мы о ней думали.
– Я и прежде об этом догадывался. Да и характер личности Ницше – каким я его вижу – вполне укладывается в ту модель поведения, которую он сейчас избрал. Но все же я не понимаю – неужели вы полагаете, что я смогу его на что-то уговорить? Если другим, до меня, не удалось? Вы ведь посылали других?
– Посылали. И что?
– Да нет, ничего. – Я вздохнул.
Прикатился автоматический разносчик с чашкой ароматного бульона и тарелкой с сухариками, а также пакетом с пивом. Буквы на пакете отчего-то были латинские, надписи, насколько я мог понять, – немецкие.
– Пиво не заказывал, – сообщил я роботу.
– Зато я заказывал, – заявил Галахад.
– Кхм… Зачем?
– Захотелось тебя угостить.
– Спасибо.
Я свернул крышечку пакета, отхлебнул. Не так плохо, хотя пиво в пакетах – совсем не то, что в стекле, даже немецкое.
– Мир? – осведомился Галахад.
– Мы вроде бы не ссорились.
– Мне показалось, ты обижен на то, что я тебя не предупредил относительно Ницше.
– Не обижен, а удивлен. Лучше скажи, чем сейчас лечат кашель? И где можно купить лекарства? По-моему, он заболел.
– Не беспокойся, за состоянием здоровья господина Нишевца следят крайне внимательно, – заявил Галахад.
– Как? Со спутника?
– Нет. С помощью датчиков. То, что господин Ницше без посторонней помощи срезал интерфейсы имплантатов, вообще говоря, мало повредило самим имплантатам.
Едва не поперхнувшись пивом, я стукнул коммуникатором по столу. Сам не знаю зачем. Наверное, хотел выразить возмущение внедрившимися в нашу жизнь машинами.
– Но ведь так нельзя! Люди не в рабстве проекта «Авалон»!
Комм включился сам собой, на всплывшем над столом голографическом экране появилась голова Галахада в сияющем шлеме с опущенным забралом.
– Несомненно, – ответил рыцарь.
– Так почему тогда вы за ним следите? Почему не хотите оставить его в покое?
– Если бы господин Ницше написал соответствующее заявление, имплантаты были бы удалены без остатка. Что касается «оставления в покое» – скажи, пожалуйста, а ты бы выписал из больницы человека, который не осознает себя? Господин Ницше тяжело болен психически. Определенная модификация генного кода и изучение русского языка положительно сказались на его душевном здоровье, но он все еще находится в помраченном состоянии. И жизнь на свалке не способствует его выздоровлению.
Отодвинув едва начатый пакет с пивом в сторону, я взял чашку с бульоном. Галахад издевается надо мной?
– При чем здесь изучение русского языка?
– Мозг нужно настраивать. Определенный участок коры хранит информацию о правилах русского языка, данные о словарном запасе. Там уже не разовьются нездоровые идеи. Коллапс сознания будет длиться дольше. Собственно, русский – не панацея. Арабский подошел бы не хуже. Хотя мог бы и повредить – большая нагрузка пришлась бы на другие участки коры.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Может быть, мне стоит приняться за изучение арабского? Или, напротив, это строго противопоказано?
– Тебе помрачение сознания пока не грозит. Мы научились врачевать все болезни тела, но все еще становимся в тупик, когда люди сходят с ума. Программными методами и механико-электрическими воздействиями излечить их не удается.
– Проявление субстанции, широко известной в богословии как душа? – спросил я.
– Скорее всего, так. Тонкая структура другого мира.
– Иного измерения?
– Иной вселенной.
Вот так. Всемогущие кибернетические личности проекта «Авалон» практически ничего не знают о душе и не могут врачевать болезни разума. Во всяком случае, некоторые болезни. И для того, чтобы добиться чего-то от безумного философа, им нужен я.
Или все-таки общение с Ницше – своего рода проверка? Может быть, у меня что-то получится, а нет – полезно проследить за реакциями новоиспеченного инспектора комиссии по этике. Галахад и не скрывает, что следит за мной круглосуточно. И правда, чем ему еще заняться? Вычислительные мощности искусственного интеллекта огромны. События в мире происходят так медленно и скучно… Или такие, как Галахад, просто не знают о скуке, а ожидание – их естественное состояние?
Но как избавиться от опеки мне? Ведь были же благословенные времена, когда человек мог просто уйти в чистое поле или запереться у себя в комнате и быть твердо уверенным, что за ним никто не следит. Потом поле перестало быть хорошим убежищем – в небе появились спутники. А сейчас и экранированная комната не даст защиты – интересующиеся снимут показания с имплантатов, которые не выключаются никогда.
Может быть, стоит написать заявление об удалении имплантатов? Вернуться к состоянию дикому и чистому? Как сказал бы Ницше, «приблизиться к горным вершинам»? Но не является ли такой путь, напротив, заползанием в душное и влажное ущелье, попыткой укрыться не только от взгляда богов, но и от свежего ветра и солнечных лучей?
* * *
Не слишком много посулил Хонгру седобородый старик Мерлин. Виллу на берегу океана, яхту в собственном эллинге, квартиру на Луне, почет и уважение. Революционер даже посмеялся над меркантилизмом современных вершителей судеб. И все-таки главное, что обещал старик, – свободу. Причем не свободу делать что хочется, а свободу для всех, без принуждения и угнетения. Возможность реализовать планы и мечты, добиться справедливости. Свободу сделать счастливым человечество.
