— Как вы здесь оказались? — хором спросили мы друг друга, когда люк был закрыт.
Аида стояла позади меня, держа руки за спиной, как арестант. Ноздри ее раздувались, мышцы напряглись, но она молчала. Я хотел заслонить ее от Анны, защитить, но Аида сделала шаг вперед, и они ненавидяще уставились друг на друга. Я физически ощутил, как между ними проскакивают заряды ненависти и подозрения.
— Моя сестра, Анна.
Та тряхнула головой и прислонилась к стене.
— Аида… мой друг.
Аида еще раз метнула в Анну угрожающий взгляд и, по-прежнему держа руки за спиной, шагнула к дверям.
Я не хотел ее терять, но не знал, как остановить.
— Она так и уйдет? — Анна повела подбородком в ее сторону.
— Ты уходишь? — это все, что я смог «родить».
— Да. — Аида повернулась к Анне спиной, и только я знал, чего ей это стоило.
— Постой…
Но Аида сделала шаг в сторону двери.
«Нет!» — хотел крикнуть я ей.
Но Аида уже шагнула в темноту.
— Мы встретимся?
Ниточка из моего сердца потянулась за ней.
— Как договорились, — ответила она, не оборачиваясь, и закрыла за собой дверь.
Ниточка натянулась до предела, и в том месте, откуда она начиналась, я ощутил боль. Наверное, так чувствуют себя грудные младенцы, когда мать покидает их, оставляя наедине с миром. Она ушла, и я не знал, увижу ли я ее еще.
— Ты и с ней спал? — Анна, не меняя позы, с интересом следила за выражением моего лица.
— Нет. С ней спал мой отец.
— О, Господи, — Анна обхватила голову руками, да так и застыла.
— Да-да, и с ней тоже.
Я прошел в комнату, едва не задев Анну плечом. На низком диванчике, задрав коленки, сидел Петя и смотрел на меня широко распахнутыми глазами.
— Добро пожаловать! — сказала мне Анна в спину, и я застонал.
— Сергей, Слава Богу, ты жив, — заголосил Петя, барахтаясь на диване в попытке встать.
— Сиди уж.
Но Петя уже вскочил, и, зардевшись как маков цвет, бросился мне на шею.
Я похлопал его по пухлой спине, пожал его мягкую руку, выслушал подобающие случаю слова и плюхнулся на диван.
Петя, опасаясь новых плюшевых объятий, присел на подлокотник.
Анна успела закурить и устроилась на стульчике возле стола, покрытого расшитым узбекским покрывалом.
— Ну что, господа хорошие, как дела?
Я действительно был рад им, но оборванная Аидой ниточка тихо сочилась кровью моего сердца.
— Мы ждали тебя, — немедленно доложил Петя, и в его безмятежных глазах я обнаружил чистую радость.
— Мы ждали тебя, — повторила Анна, и в ее голосе радость от встречи со мной смешалась с горечью осознания того, что лучше бы нам никогда не встречаться.
— Я пришел, — ответил я и широко улыбнулся, отбросив со лба грязные крашеные волосы. — Что будем делать дальше?
— Надо выбираться в Москву. Я получила сообщение: там большие проблемы. Нам лучше вернуться.
— Но я еще не нашел препарат! Разве мы не за этим приехали?
— Что с завещанием, Сережа? Ты же ушел за ним?
— Меня похитили. Завещание отобрали. Я сбежал.
— А подробнее?
— Налей чайку, я расскажу.
И когда Анна разлила зеленый чай и мы взяли в руки по пиале, я приступил к рассказу. К одной из версий рассказа, чтобы быть точным. Ведь я не настолько наивен, чтобы рассказывать о Владимире Николаевиче, об убитых стариках, о рисунках на тетрадном листке и о крысиных детях. И о медальоне, который предательски колол мне бедро под прикрытием выпущенной из штанов рубашки и который мне надо было немедленно спрятать.
Когда я замолчал, Петя с Анной, покачав головами, поохав и поахав, рассказали мне о том, что случилось с ними. Об уходе из гостиницы, о ночевке у цыган, о бегстве оттуда. Конечно, Анна не преминула сообщить о Пете в женском платье, и о его страданиях по этому поводу.
— А почему вы оказались здесь?
— Это дом одного человека. Сторожа на заброшенном кладбище. Он был для отца как… денщик, что ли. Или как прислуга.
— Как келейник, — подсказал Петя.
— Он служил отцу до самой смерти, служил тайно, так чтобы никто не знал. Когда-то отец спас ему то ли честь, то ли жизнь — я не знаю, — и тот был готов ради отца на все.
«Слишком многие, как я посмотрю, были готовы ради отца на все», — подумал я, но вслух ничего не сказал.
— Он иногда выполнял разные деликатные поручения, а жил здесь. Я думала, что он еще жив, пришла сюда. Ключ лежал в щели забора, как всегда, а вот домик был пуст. Но домишко явно обитаем: нет пыли, есть вода. Теперь, когда ты вылез отсюда, я понимаю почему. Кстати, ты точно ничего не нашел? — взгляд Анны буквально впился в меня, и я разозлился. Потому что она все время ловит меня. Потому что она — человек, а я — крыса. Потому что она выгнала Аиду.
Мы еще потрепались немного, а потом я протрубил отбой. Все вопросы отложили до утра и разошлись по комнатам. То есть Петя остался в кухне с диваном, а мы уединились за перегородкой в так называемой спальне.
Петя все понял, но во взгляде, которым он провожал Анну, я увидел… Не только у меня сегодня кровоточило сердце.
До самого рассвета я кувыркался с Анной с таким упорством, как будто от этого зависела моя жизнь. Вначале она сопротивлялась, потому что не могла спать с братом. Но я-то знал правду! И мне доставляло жгучее наслаждение то, что она по-прежнему считает себя дочерью моего отца, и то, что это причиняет ей муку, и то, что она не может победить свою животную страсть ко мне и к моему телу.
Когда мы легли и я обнял ее, она попыталась отстраниться. Но я схватил ее за волосы и с силой притянул к себе. Она стеснялась Пети в соседней комнатушке, стыдилась скрипа и стонов. Она ударила меня под дых, но я, держа ее шею, притянул к себе и ударил в ответ. Она зашлась в кашле, я зажал ей рот рукой и держал до тех пор, пока она не затихла. Она пыталась кусаться, но я ломал ей свободной рукой пальцы, слезы кипели на ее глазах, но мы оба знали, что она хочет меня. И я делал все, что хотел.
Когда я откинулся на подушки, она отползла от меня и, нащупав сигареты, закурила.
— Зачем ты сделал это, Чернов? Потому что я выгнала эту кры… девку?
Наверное, она угадала. О, Аида, кровь моего сердца.
— Потому что Магистр тебе не отец.
И тогда она вскочила на кровать и ударила меня ногой в пах.
Я заорал и упал на пол.
На пороге возник Петя.
Я сообразил, что он слышал все от первого вздоха до последнего крика.
Анна набросила на плечи рубашку и, едва не уронив Петю, ринулась вон из комнаты.
