В ответ послышался хриплый голос, приглашавший войти.
Великий боже! Мне показалось, что я попал в клетку со скунсом. Неприбранная кровать с грязными простынями, стол, заставленный химической посудой, обрывки бумаги и окурки на полу. Запах давно не мытого тела и алкоголя.
Химик сидел полуодетый на кровати и уписывал консервы. В ногах у него стояла уже опорожненная бутылка виски.
— А, комиссар Мегрэ! — приветствовал он меня с насмешливой улыбкой. — Вот не ожидал! Ну что ж, давайте выпьем по этому поводу! — Он подошел к шкафу и достал новую бутылку. — Вот черт! Где-то был стакан. Впрочем, пейте из горлышка первый, я-то не брезгливый, могу после вас.
Я взял бутылку, подошел к шкафу, поставил ее на место, запер дверцу и положил ключ в карман.
Он смотрел на меня вытаращив глаза.
— Эй! Какого дьявола вы распоряжаетесь в моей комнате?!
— По праву старшего.
— Тут нет старших. У нас персимфанс, оркестр без дирижера, так что отдайте ключ и катитесь к чертовой матери!
— Я инспектор отдела полезных ископаемых.
Тут он взорвался окончательно:
— Сукин сын вы, а не инспектор! Будь вы инспектором, вы бы видели, что тут творится! Пора закрывать эту лавочку, не то…
— Что же вы замолчали? Я вас слушаю.
Он устало махнул рукой.
— Отдайте ключ.
— Не отдам. Вы мне нужны в таком состоянии, чтобы дойти до шахты.
Опять это знакомое мне выражение испуга:
— До шахты? Я туда не пойду.
— Почему?
— Мне там нечего делать.
— Вы помните место, где подобрали труп Майзеля?
— А что?
— Покажите мне.
— Не могу.
— Как это — не можете?
— Забыл.
Я подошел к нему, схватил за плечи и тряхнул с такой силой, что у него лязгнули зубы.
— Одевайтесь, и пошли!
— Я не могу, — вдруг захныкал он, — я болен!
— Вы не больны, а пьяны.
— Нет, болен. У меня кашель, высокая температура и еще печень болит.
— Хорошо. Сейчас я приглашу сюда сеньору Сальенте. Она определит, больны вы или нет, и, если нужно, даст лекарство.
Внезапно он протрезвел:
— Сальенте? Ну нет! Скорее я суну голову в львиную пасть, чем возьму лекарство из рук этой гадюки!
— Почему?
— Хочу еще пожить.
Я начал терять терпение:
— Послушайте, Милн. Или вы перестанете валять дурака и говорить загадками, или я вас так трахну головой о стену, что вы забудете, как вас зовут!
— Я не говорю загадками. Просто я боюсь этой женщины.
— Вы считаете, что она могла убить Майзеля?
Он расхохотался.
— Убить Майзеля?! Ох, уморил! Долорес могла убить Майзеля! Да вы знаете, что она нянчилась с этим хлюпиком, как с малым ребенком? После взрыва в шахте он запсиховал, ну что-то вроде нервной горячки. Так она с ним ночи сидела напролет. А вы — убить! Нет, уважаемый Шерлок Холмс, тут ваш метод дал осечку.
— Вы уверены, что Майзель покончил с собой?
— А кто его знает? Может, и покончил. Я при этом не присутствовал. А вообще он был чокнутый, этот Майзель.
— Хватит! Одевайтесь!
Видно, он понял, что я от него все равно не отвяжусь.
— Отдайте ключ, тогда пойду.
— Не отдам. Вернемся, пейте сколько влезет.
— Ну один глоточек!
— Черт с вами! Лакайте!
Я отпер шкаф и налил ему в мензурку на два пальца. Но тут у меня опустилась рука и содержимое бутылки полилось на ноги. Среди огрызков хлеба и недокуренных сигарет на столе лежала стреляная гильза.
— Перестаньте разливать виски! — крикнул Милн. — У меня его не так много осталось, чтобы поливать пол.
Я поставил бутылку.
— Скажите, Милн, откуда у вас эта гильза?
Он выпил и еще раз налил. На этот раз я ему не препятствовал.
— Откуда гильза? Подобрал около шахты.
— Когда?
— Не помню. Давно.
— Зачем?
— А чего ей там валяться?
Я взял гильзу. Судя по влажным окислам на поверхности, она долго находилась под открытым небом и попала на стол к Милну не далее чем вчера.
— Ладно, — сказал я, — поход отменяется, а теперь сядьте, и поговорим по душам.
— А разве до этого мы говорили не по душам?
Он снова начал хмелеть, но я подумал, что, может, это лучше. Больше вероятности, что проболтается спьяну.
— Слушайте, Милн. Есть основание считать, что Майзель был убит, и подозрение падает на вас.
Он ухмыльнулся:
— Ну нет, номер не пройдет! У меня — железное алиби. Я тогда два дня не уходил с базы.
— Но именно вы нашли труп.
— Это еще ничего не доказывает.
Милн нахмурился и засопел. Видимо, такая постановка вопроса ему была не очень приятна. Я выдержал долгую паузу и спросил:
— Вы вчера шли за мной к шахте?
— Шел.
— Зачем?
— Обожаю детективные романы. Хотел поглядеть, как работает прославленный Джек Клинч.
— И, чтобы облегчить работу, спрятали гильзу?
— Может быть.
— Где вы ее обнаружили?
— Она сама попалась мне под ноги. Около входа на пятачок. Видно, отнесло туда ветром.
Я мысленно обругал себя болваном. Эту возможность я не предусмотрел. В самом деле, ветер такой силы вполне мог откатить легкую гильзу.
— А потом из-за того же интереса к детективным сюжетам вы пытались меня убить?
— Я этого не делал. Слышал, как упал обломок скалы, но я находился тогда внизу.
— Что же, он сам так просто и свалился?
— Возможно. Такие вещи тут бывают. Полно бактерий, разлагающих горные породы. Остальное делает ветер.
— А вы не допускаете мысли, что этот обломок кто-то сбросил нарочно?
— Вполне допускаю.
— Кто же это мог сделать?
Он удивленно взглянул на меня:
— Как кто? Конечно, Энрико. Вы его еще не знаете. Угробил двух жен, и вообще ему убить человека легче, чем выкурить сигарету.
О господи! Час от часу не легче! Я вообще уже перестал что-либо понимать. Если даже допустить, что все они убили Майзеля сообща, то какой ему резон топить Лоретти. Ведь о главной улике — оболочке пули, найденной в пепле, — им ничего не известно. Зачем же Милну так легко соглашаться с версией убийства? На суде все равно вскроется правда, тем более что изворачиваются они очень неумело. Однако, так или иначе, но допрос нужно было довести до конца.
— Значит, Лоретти мог и Майзеля убить?
— Конечно!
— Вы располагаете какими-нибудь данными на этот счет?
— Я же вам сказал, что это законченный негодяй.
— Ну а взрыв в шахте — тоже дело чьих-нибудь рук?
— Не думаю. Тут все объясняется просто. Бактерии выделяют много водорода. Я предупреждал Майзеля, чтобы он был осторожнее.
