— Почему вы не едите? — поинтересовалась Долорес.
— Спасибо, не хочется.
— Боитесь, что отравят? — усмехнулся Милн.
— Нет, не боюсь.
— Боитесь! — Он поддел вилкой большой кусок с моей сковороды и отправил себе в рот. — Ну что? Убедились?
— Убедился. — Я мысленно вознес молитву святому Патрику и залпом выпил кофе.
— Как вам здесь нравится? — светским тоном осведомилась Долорес.
— Ничего, очень мило. А у вас сегодня что, какой-нибудь праздник?
— У нас теперь каждый день — праздник, — сказал Милн. — Делать-то нам нечего.
— Смотря кому, — поморщился Лоретти, — мне так работы хватает.
— Вот как, вы продолжаете работу? — Для меня это было новостью.
— Делаю кое-что.
— Когда же нас все-таки отправят на Землю? — снова задала вопрос Долорес.
— Не знаю. Это должен решить мистер Роу.
— Ну а ваше мнение?
— Я думаю, что базу нужно ликвидировать. Откачать воду из шахты вряд ли удастся, а бурить такую толщу скал невозможно.
— Правильно! — хлопнул рукой по столу Милн. — Вот это слова! Приятно слушать!
Лоретти встал со стула:
— Прошу извинить, у меня — дела.
Я тоже поднялся:
— Спасибо за кофе, Долорес! Мне нужно с вами поговорить, сеньор Лоретти.
Он удивленно поднял брови.
— Пожалуйста, но только не раньше чем через час. Я должен закончить опыт.
Я провел этот час у себя в комнате, пытаясь разобраться, чем была вызвана удивительная метаморфоза. Чем больше предположений я строил, тем меньше что-нибудь понимал.
Так ничего и не решив, я направился к Лоретти.
Дверь комнаты Милна была открыта. Я заглянул туда. Долорес босиком, в шортах мыла пол. Милн, с видом пай-мальчика, без ботинок, поджав ноги, сидел на тщательно застеленной кровати. Окно было распахнуто, и даже видневшееся в нем небо имело какой-то непривычно голубоватый оттенок.
Поистине день чудес!
Долорес меня заметила и, откинув тыльной стороной руки прядь волос, улыбнулась:
— Не правда ли, мистер Клинч, Милн ужасная неряха?!
Я неплохо разбираюсь в женских ногах и могу сказать без преувеличения, что у Долорес они — выше всяких похвал. Увы! Детективу часто приходится приносить в жертву самое лучшее, чем может жизнь одарить мужчину. Впрочем, лирику побоку! Мне предстоял важный разговор, который мог кое-что прояснить.
Я постучал в дверь Лоретти.
Он сидел за микроскопом и кивком головы предложил мне сесть.
Я огляделся по сторонам. В комнате был идеальный порядок. В углу, над кроватью, висела фотография молодой девушки, почти ребенка. Мне невольно вспомнилась история с несовершеннолетней дочерью миллионера.
— Поглядите, мистер Клинч, металлургический завод в миниатюре.
Я подкрутил окуляры по своим глазам. В капле, на предметном столике, копошились какие-то твари.
— Бактериологическое разложение осмистого иридия, — пояснил Лоретти. — Полный переворот в технике. Огромная экономия, не нужно ни электрического тока, ни сложного оборудования. Все идет без вмешательства человека.
— Да, занятно. Но какой сейчас в этом толк, если шахта затоплена, а другого места для добычи на планете нет? — Я намеренно задал этот вопрос. Меня интересовало, как он воспринимает все случившееся.
— Не беда! — ответил он небрежным тоном. — Тут у меня подготовлено несколько штаммов для отправки на Землю. Не удалось тут, наладим там.
— А это не опасно?
— В каком смысле — опасно?
— Все-таки бактерии. А вдруг они вызовут на Земле какую-нибудь эпидемию?
— Исключено!
— Почему?
Он достал из стола коробку с сигарами. Это были мои любимые "Корона-корона", и я с удовольствием закурил.
— Видите ли, мистер Клинч, — сказал он, выпустив большой клуб дыма, — здесь, на Мези, никогда не было животной жизни, поэтому и опасных для живого организма бактерий быть не может. Они просто не смогли появиться в процессе эволюции.
— А если они, попав на Землю, приспособятся вместо осмистого иридия паразитировать на живых существах?
— Не думаю. Тогда это — уже не те бактерии. Кроме того, будут приняты все необходимые меры предосторожности. Концерн "Горгона", куда я собираюсь их передать, обладает огромными возможностями.
Я чуть не проглотил от неожиданности собственный язык. Передо мной сидел человек, который совершенно открыто говорил о своих связях с "Горгоной".
— Как?! Вы собираетесь, помимо КОСМОЮНЕСКО, передать их концерну?
— Почему помимо? Они пройдут санитарно-эпидемиологический контроль КОСМОЮНЕСКО, а Роу не будет возражать. Чистый иридий нужен позарез. Здесь его добывать не удалось, нужно расширить добычу на Земле. Я даже хотел просить вас захватить два штамма с собой.
Нет! Это был либо дурак, либо величайший негодяй из всех, которых мне приходилось встречать. Ничего не скажешь, ловко! Сначала — диверсия здесь, а потом — обогащение "Горгоны" за счет КОСМОЮНЕСКО.
Все же нужно было делать вид, что у меня не возникло никаких подозрений. Я решил переменить тему:
— Чем вы объясняете сегодняшний торжественный завтрак в полном сборе?
Он поморщился и раздавил в пепельнице сигару.
— Людям иногда надоедает валять дурака, мистер Клинч.
— И вам тоже?
— И мне тоже.
— А я уже подумывал, нет ли тут каких-нибудь бактерий, вызывающих умопомешательство.
— Таких бактерий тут быть не может, я уже объяснял почему.
Я тоже погасил сигару и встал.
— Очень благодарен вам за беседу. Если не возражаете, зайду как-нибудь еще.
— С наручниками?
— Пока без них.
Он снова занялся своим микроскопом. Я подождал, пока его мысли не переключились целиком на работу, и спросил:
— Чем вызван взрыв в шахте?
— Не знаю, — ответил он, не отрываясь от окуляров. — Это не по моей части, спросите Милна.
— Милн считает, что был взрыв газа.
— Значит, взрыв газа.
— И о смерти Майзеля вы ничего не можете мне сообщить?
— И о смерти Майзеля я вам ничего не могу сообщить, обратитесь к Долорес.
— До свиданья, сеньор Лоретти.
— Прощайте, мистер Клинч.
Из дневника Джека Клинча 4 апреля.
Восемь дней ничего не записывал. Внезапно возникшая нежная дружба между обитателями базы тает, как кусок сахара в стакане чая. Некоторое время еще продолжались совместные трапезы, но уже без былого блеска. Долорес что-то готовила на скорую руку, однако созвать всех вовремя к обеду было нелегко. Уже на третий день Милн стал являться в каюткомпанию под хмельком, а Лоретти часто отсутствовал, ссылаясь на срочные опыты. Видимо, ему не терпится передать "Горгоне" драгоценные бактерии.
