Охотник выстрелил в среднюю пасть, и вонючая черная жижа ударила ему в лицо, сбила с нот, покатила по земле. Поток ее залил всю поляну, словно асфальтом. Шипя а бурля, погасал костер. Дракон, трепыхая чешуйками крыльев, лежал мордами в озере собственной крови, которая лилась еще сквозь сабельные частоколы челюстей. Правая голова приподнялась, взглянула горестно, не узнавая врага, и рухнула в жижу, по которой от этого прошли медленные убывающие круги… Чешуйчатый летающий танк дернулся еще раз весь, от голов до кончика хвоста, и навечно вмерз в лужу крови.
Штуцер валялся где-то на ее дне, однако сигару охотник сохранил. Он, щелкнув, выдавил из зажигалки огонек, выпустил клуб дыма в мертвые ноздри врага. Кровь стекленела, едва липла к рифленым подошвам. Охотник беззвучно засмеялся, хлопнул себя по ляжкам, запрыгнул на тушу и, пятная ее подошвами, исполнил бешеный негритянский танец. Затем перевел дыхание, затянулся сигарой, обтер окровавленные пальцы о непромокаемую куртку, заложил их в рот и засвистал, собирая челядь: с дракона следовало снять шкуру, пока не протух.
– Хозяин, – подбежав, сообщил челядинец, – там, впереди, видали дракона о шести головах!
…Но никто ему ни о чем не докладывал, не было бешеной пляски, и сигара погасла давно. Неподвижный, как все окружающие, если не считать Доремю, слух и страх которого едва не пересилили состояния транса, стоял охотник в бесчувственном ожидании нового приказа незнакомца, получавшего инструкцию от г-на мэра. Штуцер уткнулся стволом в землю.
– Замечательный все же человек – наш мэр! – прошептал, таясь в кустарнике, сыщик. – Он и тут – уже как у себя в ратуше!
Дамло только засопел в ответ.
Люди на поляне все разом повернулись и пошли в глубину леса не разбирая дороги. Сыщик видел их в двух шагах. Африканский охотник со штуцером наизготовку возглавлял колонну, все пытаясь затянуться дымком из давно потухшей сигары. Мелькали знакомые лица, но они странным образом изменились. Сыщик ощутил дурноту, встретившись с пустым, незрячим взглядом г-на булочника.
– Они спят! Господи, спаси нас, они все спят!
– Догадались! – осклабившись, подтвердил Дамло – И как еще спят! И какие сны смотрят, вы бы со смеху померли, кабы узнали!.. Все спят, до одного!
Сыщику жутко стало от его ухмылки и взгляда, который, впрочем, никак нельзя было назвать пустым или незрячим.
– А господин мэр? – спросил он. Дамло помрачнел.
– Ну, этот своего не проспит! – пробубнил он загадочно.
– Можно мне подойти к нему? – спросил сыщик. Дамло пожал плечами.
– Не советую. Но дело ваше!
Сыщик кинулся прочь со всех ног. Бог с ним, с этим Дамло, который все больше внушал ему страх, – просто так, без ясной причины. Г-н мэр – совсем другое дело! Увидеть его широкую, отработанную улыбку, может быть, если он снизойдет, пожать твердую руку!..
– Осторожнее, господин сыщик, – сказал ему в спину Дамло – Берегите нервы!
Сыщик даже споткнулся. Негодяй все же этот сержант. К чему такое глумление? К счастью, г-н мэр не расслышал пли в задумчивости пропустил его слова мимо ушей, остался невозмутим. Он шел навстречу сыщику со своей отработанной улыбкой. Почтительность – не подхалимство. И самому Дамло не помешало бы вести себя смиренней Жалованье-то он получает в муниципалитете, причем без надбавки за свою скромную местного масштаба известность.
– Здравствуйте, господин мэр! – сыщик, сияя, протянул руку – и мэр прошел сквозь него.., или он сам прошел сквозь мэра!..
– Я вас предупреждал! – напомнил Дамло, помогая сыщику прийти в себя.
– То ли еще увидите!
– Господин Дамло.., я совсем.., совсем ничего больше не понимаю!..
– Скоро поймете! – пообещал Дамло. – Как только покончат с генштабом!
***
Г-да генералы слыхали и сирену, и крики, и пальбу, затеянную неорганизованными массами, на время оставленными без присмотра, так что удивляться тут было решительно нечему. Но занятая вооруженными силами площадка надежно охранялась, были наряжены люди, чтобы выяснить причину беспорядка. Они еще не воротились. Может быть, им даже удалось привести публику в чувство, потому что снова наступила в лесу тишина.
Сидя на походных стульчиках, их превосходительства беспечально обедали, когда часовые привели с полдюжины небритых, нечесанных молодцов в порванной одежонке, кажется, выпивших, запыхавшихся.
– Кто такие? – спросил начальник генштаба, с неудовольствием прерывая трапезу.
Человек в коротеньком зеленом сюртучке, в мягкой шляпе с перышком, видимо, главный в этой компании, попытался ответить – сбивчиво и невнятно.
– Повторите! – потребовал сердитый начальник ген-, штаба.
– Полным-полно покойников!.. – пробормотал главарь,? указывая на кусты.
– Вас спрашивают, кто вы такие, – резким металлическим голосом сказал начальник разведки.
Человек в сюртучке отрезвел.
– Я арендовал у мэра участок на вырубку, – сказал; он. – Это мои лесорубы. Но нас надули, господа офицеры! В этом лесу полно покойников! Они идут сюда!
– Пьян или сошел с ума, – резюмировал начальник генштаба.
Однако завопили в ужасе разбегающиеся часовые.
– Вот они! – взвизгнул человек в зеленом сюртучке, и шляпа свалилась у него с головы из-за поднявшихся дыбом волос.
Из кустов выходили какие-то люди. Их руки неподвижно висели вдоль тела. Тусклые, безжизненные, пустые глаза глядели вперед не моргая. Ясно было, что их не остановишь никакими выстрелами Да будь даже запасец серебряных пуль – и то бы всех бы не успеть перестрелять!..
Сорок генералов с буфетом, охраной и свитой и артель лесорубов с подрядчиком во главе были окружены, отрезаны, отсечены, согласно плану г-на мэра.
Подрядчик упал, закатился истерикой.
А генералы сделали то, что умели: подняли руки вверх.
Глубокий радостный покой снизошел на душу г-на Эстеффана. Ему хотелось бы обнять весь мир, но, несомый на руках, он был лишен такой возможности.
Крупные светлые слезы лились из глаз, катились по щекам его носильщиков.
На невысокий холм посреди заросших кустами развалин вознесли его и возложили на мягкие травы у древней какой-то стены. В стене была дверь, обитая стальными полосами. Чтобы она могла отвориться, ее требовалось снизу откопать. Святые посланцы принялись за дело и весьма скоро его исполнили, хотя в их распоряжении не было даже лопат! Затем г-на Эстеффана вновь подняли и внесли в помещение, слабо освещенное запылившимися витражами, наивными и забавными. Смутно знакомы показались они аптекарю.
