— Я не знаю как.
— Просто прикоснись.
Мэтт протянул руку, положил ладонь на камень, и тот медленно сдвинулся, открывая сканер сетчатки рядом с металлической дверцей.
— Интересно, что здесь еще спрятано за старой рухлядью, — услышал он тихий, удивленный голос Хэлены, — космическая ракета?
Тайгер жестом предложил дэймосу действовать. Тот помедлил, затем приблизил лицо к круглому окошку. Узкий невидимый луч прошелся по его глазам, определяя уникальный рисунок радужной оболочки, расположение крошечных кровеносных сосудов, фиксируя реакцию зрачка на свет.
Они ждали не менее двадцати секунд, когда что-то в глубине стены щелкнуло, и сейф открылся.
— Достань.
Аметил вытащил сверток. Бумажный комок, кое-как перетянутый бечевкой.
Развязал.
На мятом сером листе лежал сморщенный, высохший обрывок кожи. Мочка уха с сохранившейся серьгой в виде тонкого кольца.
Хэлена, держащаяся позади, издала невнятное восклицание, выражающее отвращение и удивление.
— Кому это принадлежало? — спросил дэймос.
— Вот ты и узнаешь.
— Я?
— Можешь взять с собой ученицу.
— Тайгер, скажи прямо, что я должен сделать?
— Выйти в сон, найти того, кто был пленником твоего учителя. Сделать это аккуратно. Так, чтобы он не обнаружил твое присутствие.
— Мне известен один дэймос, с которым у Феликса было противостояние. Но он мертв.
— Ты уверен?
Мэтт промолчал.
— Правильно. Никто в достаточной мере не может быть уверен в смерти дэймоса.
— Почему ты обратился ко мне? Я сам дэймос.
— Потому что ты не сбежал, когда была возможность. Остался в Полисе. И учил эту девочку быть целителем.
Судя по выражению лица Мэтта, он не слишком понимал, на чем основывается шкала ценностей охотника, но тот не стал пояснять.
— Хорошо. Я сделаю это.
Конечно, сделает. Желание узнать все тайны учителя, который скрывал от него довольно много, очень сильно. Сильнее инстинкта самосохранения.
— Тайгер, ты знаешь, кто был наставником Феликса? — спросил Мэтт, подтверждая мысли охотника.
— Знаю. Геспер.
Пораженная Хэл широко распахнула серые глаза.
— Но Геспер — целитель! — воскликнула девушка. — Абсолютный, совершенный целитель.
Мэтт лишь невесело усмехнулся, продолжая смотреть на Тайгера:
— Я говорю о его настоящем учителе, дэймосе.
— У тебя есть карты, — Тайгер с улыбкой указал на стопку свитков. — Если разгадаешь шифр, узнаешь все имена. Впрочем, ты твердо убежден, что они тебе нужны?
Мэтт промолчал. Понял, что больше ему ничего не узнать. И не стал настаивать.
— Когда я что-нибудь раскрою, сообщу, — сказал он перековщику, аккуратно заворачивая древний осколок плоти в бумагу.
— А может быть, это трофей не Феликса, — не слишком уверенно подала голос Хэл. — А его учителя.
— Вот вы и проверите.
Тайгер спустился первым, слыша за спиной шаги двух дэймосов — бывшего и не состоявшегося.
Тайгер ушел. Открыл дверь, ступил в коридор, беззвучно закрыл ее за собой. Я понял, что жду звука металлического бряцанья калитки на улице, но так и не услышал его. Словно охотник сразу перешагнул из реальности в сон, причем в физическом геле.
Мы молчали некоторое время. Знания, обрушенные на нас представителем Пятиглава, ошеломляли.
— Значит, только в Полисе рождаются мастера снов, — наконец заговорила Хэл. — Целители, оракулы, хариты, аониды… А создатели кошмаров появляются по всему миру?
— Да… — ответил я, думая о другом.
— Значит, только они… мы можем противостоять дэймосам?
Я мельком отметил, что она причислила себя к сновидящим Полиса, а не к дэймосам.
— Да.
— Я ничего не знала о войне. А ты?
Хэл поняла, что я не могу думать ни о чем другом.
— Почему тайник открывался по сетчатке твоего глаза?
— Значит, Феликс хотел, чтобы я мог его открыть. Если это понадобится.
— Понадобится для чего? — скептически осведомилась Хэл.
Она не ждала ответа, глядя на сверток с таким вниманием, словно тот мог сам утянуть ее в сон.
— Готова работать?
Моя ученица помолчала, раздумывая.
— Вполне возможно, мой Фобетор предостерегал меня от этого. — Она тронула мизинцем бумагу и машинально вытерла ладонь о юбку. — Не ходить самой и не пускать тебя.
— Ты боишься?
— За тебя. — Она посмотрела на меня с тревогой, готовой превратиться в панику.
Я протянул руку, уже привычно запустил пальцы в ее лохматые волосы на затылке и притянул Хэл к себе. Она уткнулась лбом в мое плечо.
— Мы все равно снова и снова будем нырять в этот хаос. И не важно, что мы чувствуем при этом.
— Я пойду с тобой, — ответила она. — Конечно, я пойду с тобой. Но у меня такое жуткое предчувствие…
Настойчивый звонок коммуникатора заставил нас очнуться. К ответу призывал мобильник Хэл. Она посмотрела на номер, нахмурилась, перевела на меня изумленный, недоумевающий взгляд.
Я уже успел наизусть выучить этот ряд цифр.
Моей ученице звонил лекарь дэймосов. Она снова взглянула на коммуникатор. Выражение ее лица изменилось, по нему одно за другим мелькнули растерянность, гнев, затем сразу же легкое, умелое кокетство, беспомощность, надежда. Девочка одну за другой примерила маски неискушенной, чувственной гурии, которую обманул и покалечил более опытный, жестокий дэймос. Теперь ей нужна помощь и защита.
Подобрав нужную роль, Хэл решительно взяла коммуникатор и провела по экрану, принимая звонок.
— Да, — произнесла она голосом, который неожиданно стал ниже, чувственнее… старше. — Слушаю.
Ей ответили. Что-то краткое. Бровь юной гурии дрогнула, а глаза чуть прищурились.
— Мне нужна помощь, — произнесла она резко и требовательно. — Как можно быстрее.
Сейчас это была не юная, запутавшаяся девчонка, которая боялась за меня и за себя, толком не разобравшаяся в своем даре, азартная и пылкая. С лекарем дэймосов говорила опытная, опасная, сильная женщина, гурия, которая привыкла брать то, что ей нужно, и не умеет просить.
С той стороны задали вопрос, Хэл повела плечом, улыбнулась жестко и ответила небрежно:
— Ламия. Кора.
«Брима Кора», — быстро нацарапал я на листке и подтолкнул ей. Она мгновенно прочитала и повторила:
— Брима Кора.
Ее снова спросили о чем-то.
— Я — гурия. На моем даре стоит мощный блок. Снимите его. — Она не просила, а требовала, ни секунды не сомневаясь, что ей не откажут.
Затем должен был последовать неизбежный вопрос, кто это сделал. Но лекарь дэймосов больше ни о чем не спросил. Хэл молча слушала, глядя на меня остановившимся, потемневшим взглядом.
